* * *
Победа над Куявией была чересчур легка и стремительна. Один
обезумевший Придон полагал, что так и должно быть, что не могло быть иначе, но
даже такие горячие головы, как Аснерд или Щецин, поговаривали, что артане
откусили слишком большой кусок, чтобы проглотить. Захваченное надо поскорее
ограбить, обобрать до нитки да возвращаться. Все захваченное не сохранить,
разве что удастся отрезать от Куявии пару областей, куда в старину переселились
артанские племена, и до сих пор там вроде бы в ходу мужская честь, верность
слову и добродетельность женщин.
Лучший и самый лакомый кусок назывался Нижней Куявией, он
начинался сразу за пограничной рекой, там всегда бродят тучные стада, колосятся
нивы, а простолюдины живут в большем богатстве, чем в Артании знатные люди.
Правда, сейчас и там всюду поднимается восстание, артан истребляют так жестоко
и умело, что артане всякий раз говорили, что здесь живут бывшие артане, куявы
так умело воевать не могут, эти земли надо отрезать и вернуть Артании.
Придон, узнав от гонцов о войске Оргоста, оставил Щецина с
его остатками измученного войска отдыхать, а сам взял добрую половину конников
и быстрым маршем вывел из города. Всадники изнывали от безделья, а сейчас
неслись, подобно огненному урагану, опережая слухи о своем походе. Потерь не
было, к тому же из малых городов и сел к ним стягивались малые артанские
отряды, и, увеличиваясь в размерах, его быстрое конное войско не теряло скорости.
За ним, как за катящейся раскаленной горой из железа,
вспыхивали пожары, гибло все живое. Когда куявские отряды спешили перехватить
его войско, они обнаруживали только черные пятна на месте сел и городов да
изредка горячие еще угли.
Он не останавливался для боя, даже не обращал внимания на
застигнутые врасплох куявские отряды впереди, просто растаптывал их, а тех, кто
успевал сдаться в плен, попросту молча развешивал на радость воронам по
ближайшим деревьям.
Куявские полководцы поняли вскоре, что ни одно куявское
войско не в состоянии встретить Придона лицом к лицу. Если и можно было с ним
грудь в грудь, то лишь в самом начале, когда куявская армия была впятеро
больше, вооружена до зубов, а командовали поседевшие в войнах зубры. Сейчас же
выбрали единственно верное: идти следом за артанами, идти впереди, идти по
бокам, благо с разношерстными отрядами это намного легче, и вредить артанам
везде, где можно, кусать всюду, куда дотянутся зубы, то есть разрушать впереди
мосты и гати, увозить или истреблять продовольствие, прятать зерно.
Придон скрипел зубами, ибо шел через богатейший край, но
казалось, что снова пробирается по горной тропе среди заснеженных и мертвых
гор, мертвее которых уже ничего не бывает в вечно заледенелом мире. Доходило до
того, что даже коней не удавалось покормить, овес куявы вывозили или прятали, а
сено жгли.
Правда, хозяевами страны оставались артане. Понимали это и
куявы, и артане. Все крупнейшие города и крепости заняты артанами, там их
сильные гарнизоны, а где города, там и дороги, ибо города издавна ставились на
перекрестьях самых удобных дорог. Но тропки уже в руках куявских отрядов, села
уже под их властью, а земли, где артане чувствовали себя вольно, сужались в
размерах, словно тающие льдины.
Уже не только отдельным артанам нельзя было проехать по
Куявии, как было совсем недавно, исчезали не только малые группки, но и целые
отряды. Куявы охотились на них, как голодные псы, что преследуют могучего
медведя, кусают, тревожат, а затем и вовсе рвут в клочья.
Дороги становились все хуже, пошли дожди, уже холодные,
осенние, а мелкие болотца разрослись и преграждали дороги. Придон надеялся, что
тяжелым куявским коням придется еще хуже, так и было, но его войску досаждали
не столько тяжелая куявская конница, сколько мужицкие отряды. Уже не один из
беров объявлял, что отпускает на волю всех рабов, взявшихся за оружие, прощает
долги селянам, которые сражаются с артанами, так что по всем деревням крестьяне
сбивались в ватаги и охотились за артанами, а потом притаскивали к порогу
поместья бера отрубленные головы.
Эти отряды, действуя неумело и неслаженно, представляли
ничтожную воинскую силу, однако постоянно держали артанское войско в
напряжении, выли и кричали по ночам в кустах, звенели оружием и делали вид, что
вот-вот нападут. Деревенские колдуны, глупые и необученные, умело напускали
призраки, что рассеивались от одного прикосновения железа, но войско всякий раз
трепетало и спешно строилось в боевые порядки, когда видело, как на них несется
тяжелая куявская конница.
Куявы, направляемые опытной рукой, вели войско за Придоном,
забегали вперед, и он часто находил на пути зверски изуродованные трупы
насаженных на колья артан, иные еще жили и сыпали проклятиями, можно было и не
спрашивать, кто это сделал: крестьяне воевали жестоко, не делали различия между
знатными артанами и простыми ратниками.
Придон с войском засел в устье руки, положение стало
тревожное, он посылал во все стороны гонцов, приказывая ближайшим гарнизонам
прийти ему на помощь и привезти побольше продовольствия. Но немногие отряды пробивались
к нему, запасы истощались, скоро придется есть конину, а какой из артанина
воин, если нет коня? Почти куяв, если не хуже…
Все земли, от Полесья до гор, уже полыхали, как сухая трава,
охваченная степным пожаром. К Придону пробились только крупные войска Белозерца
и Плеска, а мелкие отряды уже не рисковали выйти из крепостей, их, как волки,
стерегли мужицкие отряды, добывая себе таким образом свободу, а кое-кто и
переходя в песиглавцы или даже в беричи, о чем другие говорили с восторгом и
завистью и лезли вон из кожи, чтобы и самим добиться благородного звания.
Артане попробовали вместо жутких казней схваченных
повстанцев попросту калечить: отпускали их с отрубленными руками и выколотыми
глазами, но это вызвало вопль ярости, таких страдальцев провозглашали героями,
их брали на общий прокорм, а те немногие куявские отряды, что все еще служили
артанам, ночью перебили оказавшихся рядом артан и ушли.
В самой Куябе в эти дни было беспокойно, часть верных беров,
пряча глаза, воспользовались отсутствием Придона и предпочли убраться из
города, заодно увели с собой и отряды куявских конных латников.
Итания терзалась из-за отсутствия вестей, она снова
оказалась практически в заточении, ее передвижение ограничили собственными
покоями, ссылаясь на желание обеспечить ее безопасность, и, мол, иначе Придон
всем головы посрывает, приставили к дверям усиленную стражу.
Однажды в дверь громко и требовательно постучали. Итания
вскинула брови, но не сдвинулась с места. Гелия взглянула испуганно, съежилась.
– Открыть?
– Не надо, – ответила Итания.
Гелия вобрала голову в плечи. Итания говорила спокойно, но
от каждого слова веяло холодом, словно от глыбы льда.
– Все равно войдут, – робко произнесла
Гелия. – Они здесь хозяева…
– Вот и пусть входят сами, – ответила
Итания. – По праву силы, а не потому, что мы им рады.
