На воротах забеспокоились, целое войско врывается в город,
но Вяземайта знали, и тот со всем отрядом проскакал до самой площади перед
дворцом.
– Ждите, – велел строго. – Если понадобитесь,
вы знаете, что делать!
– Что? – спросил побледневший Прий.
– Увидите, – ответил Вяземайт загадочно. –
Изгонник, Шепель, Громаль, Шулика и ты, Кобец, со мной!
Герои соскочили с коней, их провожали завистливыми
взглядами.
Вяземайт прошел через два зала, убранных с артанской
простотой: оружие на стенах, а в самих залах лишь пара длинных столов с лавками
по обе стороны. Во внутреннем дворе упражнялись дворцовые воины, уже немолодые,
но Скилл никому не давал обрастать жирком на спокойной службе.
Скилл, стоя спиной к Вяземайту, беседовал с управителем, тот
умолк, указал Скиллу за его спину. Скилл быстро развернулся, Вяземайт удивился
сразу вспыхнувшему гневу в глазах молодого тцара.
– Что скажешь? – сказал он гневно. – Я уже
знаю, что вы не прекратили…
– Вот и хорошо, – ответил Вяземайт, – не
придется сообщать новости. Во-первых, здравствуй, Скилл! Мы ведь не враги, чтоб
вот так, без «здравствуй». Во-вторых, большинство… да что там большинство,
почти все в Артании требуют возмездия. Твоего брата оскорбили, унизили, а это
позор на всю Артанию. Ты терпишь? Мы – нет.
Глаза Скилла понимающе сузились. Вяземайт говорит громко,
значительно, красиво и с трагическим придыханием. Речь адресована не ему, это
для всех, кто слушает. И, если взглянуть по сторонам, видно, что даже самые
преданные ему, Скиллу, считают правым волхва.
– Это война, – отрезал Скилл. – Она будет
губительной для моей страны! Пока я тцар, ее не будет!
– Тогда ты не будешь тцаром, – сказал Вяземайт
просто. В голосе старого волхва звучало сочувствие. – Ты не прав, Скилл.
Властью, данной мне богами и войском, я лишаю тебя тцарского венца.
Скилл задохнулся, все происходило слишком неожиданно. За его
спиной зашумели воины, хватались за рукояти мечей, выдергивали до половины и со
стуком бросали обратно. На волхва смотрели с недоверием, раздались крики, что
Скилл – тцар, и никто другой…
Скилл спросил резко:
– Да, это право волхвов – избирать или отвергать
тцаров. Но не одного волхва, а всего Совета.
– Я глава Совета, – напомнил Вяземайт.
– Все равно у тебя ничего не выйдет, – ответил
Скилл. – Остальные волхвы тебя не поддержат… Впрочем, сейчас это неважно.
Кого наметили в тцары?
– Ты знаешь, – ответил Вяземайт. – Сейчас в
воинском стане, где собрались настоящие герои, тцаром провозглашают доблестного
Придона. Гордись, Скилл! У тебя такой брат… Он уже свершил великие подвиги, но
подлинного величия Артания достигнет под его тцарской дланью.
Скилл сжал зубы. По гомону за спиной ощутил, что Вяземайт
выиграл. Слава Придона как героя прокатилась по всей Артании, а когда стало
известно, как подло обманул его куявский властелин, даже старики скрежетали
зубами и пытались поднять тяжелый топор, а мальчишки так и вовсе в своих
горячечных грезах жгут и топчут Куявию от моря и до моря.
– Придон, – сказал он и ощутил, что слова упадут в
пустоту, – не тцар… Мало быть героем, чтобы стать тцаром. Нет, герой может
стать тцаром, но стать и быть – не одно и то же…
– Не всегда, – ответил Вяземайт, – не всегда.
Если у отважного тцара мудрые правители – это самое лучшее сочетание.
Скилл пристально всматривался в его лицо с непроницаемыми
глазами.
– Вяземайт… ты хоть понимаешь, что толкаешь моего брата
на гибель? Он же погибнет, понимаешь?.. И все вы погибнете!
– Но Артания будет жить, – ответил Вяземайт громко
и четко.
Он видел блестящие глаза воинов, их воспламененные лица. Они
слушали его, ловили каждое слово, он говорит на их языке, а Скилла не слушали,
это понимал и сам Скилл, злая боль стиснула сердце, а кровь застыла в жилах. Он
ощутил смертельный холод и тяжесть в груди, словно огромное сердце превратилось
в глыбу льда.
Вяземайт повернулся к воинам, он был величав и значителен.
Серебряные волосы красиво падали на плечи, глаза сверкали, как звезды, а голос
прозвучал звучно и властно:
– Вы слышите слово верховного волхва! Я говорю от имени
артанских богов, от всего войска. Через меня к вам обращается вся Артания.
Повелеваю оседлать коней и – в воинский стан к тцару Придону. Он сейчас
принимает присягу верности.
Скилл закричал в бешенстве:
– Нет!.. Я должен сперва поговорить с Придоном!
Вяземайт отступил, Изгонник, Шепель, Громаль, Шулика и
Кобец, все герои старых битв встали стеной между волхвом и тцаром. В глазах
Вяземайта Скилл прочел, как ему показалось, злое торжество. Бешенство перешло в
слепую нерассуждающую ярость.
Вяземайт отступил еще, вскрикнул:
– Опомнись, Скилл!
– Я – тцар! – закричал Скилл страшным
голосом. – Ко мне, кто верен!.. Нельзя, нельзя так…
В его руке очутился длинный красивый меч. Изгонник и другие
герои, что прибыли с Вяземайтом, разом подняли топоры. Скилл успел прочесть в
их глазах презрение к оружию куявов и осуждение ему, тцару, взявшему для своей
дружины оружие врага.
– Остановитесь! – вскричал Вяземайт, и все
замерли. – Остановитесь!.. Да свершится, что свершилось! Нельзя мешать
тому, что начертано богами!
– Боги – это мы! – прокричал Скилл страшно,
жилы на лбу надулись, его трясло от напряжения. – Я должен поговорить с
Придоном!
– Нет, – отрезал Вяземайт.
В глазах волхва Скилл прочел все, что хотел прочесть. Ничего
не знает Придон о том, что его именем творится, лишь мечется, обезумевший от
своей безнадежной любви, и если с ним переговорить…
– Прочь! – заорал он и взмахнул мечом.
В воздухе заблистала сталь. Кобец и Шулика первыми встретили
удар, Скилл умело парировал, а его меч блистал как молния, распарывающая ночь.
Кобец упал, покачнулся и рухнул вниз лицом Шулика, у Изгонника вдруг
подломились ноги. Вяземайт отступил еще, подал знак воинам, с ним не одна
сотня, на Скилла бросились со всех сторон. Он вертелся, как угорь, парировал и
наносил удары, сталь блестела и звенела, воины падали, как скошенные, а Скилл
начал продвигаться вперед.
Вяземайт отступил, кивнул, и в сторону низложенного тцара
двинулись, как стадо туров, могучие и грозные люди Прия. К Скиллу, однако,
подбежали его воины, верные клятве. Во дворе словно заревело, зазвенело железом
и завыло сторукое и стоголовое чудище. Со Скиллом оказалось народу вдесятеро
меньше, но он сам пошел во главе, не останавливался, двигался хоть и медленно,
но все время продвигался, его меч косил человеческие тела, как коса подрезает
стебли сочной травы.
