Он вздрогнул, нижняя челюсть отвисла, повернулся,
одновременно хватаясь за нож на поясе. Аснерд тоже, ощутив присутствие чего-то
огромного и зловещего, развернулся быстро и готовый принять удар. Мир был чист,
ясен, промыт недавним дождиком, небо синее, травка светло-зеленая, но к ним
двигался, как сгусток ночи, всадник на черном коне с горящими красным огнем
глазами. Рядом с конем бежал массивный хорт, размером с теленка, тугие мышцы
перекатывались под блестящей черной кожей с очень короткой шерстью.
На коне мальчишка, обнаженный до пояса, хотя в его возрасте
еще носят рубашки, ибо по артанским законам с десяти до двенадцати лет может
носить за взрослыми шлем, с двенадцати по четырнадцать – щит, а с
четырнадцати уже становится оруженосцем, получает оружие и может принимать
участие в сражениях. Однако до четырнадцати лет ему напоминают постоянно, что
не только воинской славой знаменита Артания: здесь выращивается лучшая пшеница,
ее ждут в Вантите и Славии, здесь, на северном побережье, лучшие корабли, здесь
много славного и великого!
Всадник только что был едва ли не на горизонте, но неуловимо
быстро придвинулся, огромный конь замер, словно огромная статуя из черного
блестящего камня. Мальчишка вскинул руку в приветствии, солнце играет на худых
костлявых плечах, крикнул ломким голосом:
– Слава, мудрые! А где Придон?
– Привет, Ютлан, – ответил Аснерд, он покосился на
Вяземайта, волхв все не может собраться, руки вздрагивают. – Твой брат
уехал в Степь. Попрощаться хочешь?
– Да, – ответил Ютлан. – Как бы я хотел тоже…
– Нельзя, – возразил Аснерд. – Тебе сколько,
двенадцать?.. Подожди еще два года Это скоро, глазом не успеешь моргнуть.
Ютлан кивнул, а конь его, уловив молчаливый наказ, сорвался
с места. Аснерду почудилось, что солнечный мир на мгновение померк, когда эта
жутковатая троица проносилась мимо, а засиял, когда пропала вдали. Рядом шумно
вздохнул Вяземайт.
– Не трясись, – сказал Аснерд насмешливо. –
Не возьмет его Придон, не возьмет! Закон есть закон. Да и он здесь на месте.
Никто не посягнет на трон Придона, пока этот звереныш поблизости.
* * *
Вяземайт требовал суровых мер к отколовшимся, Аснерд
помалкивал, но, по его виду, поддерживал верховного волхва Придон отмахнулся и,
взяв с собой всех, кто был на тот день в воинском стане, безмолвно выступил в
поход в сторону Куявии.
Как оказалось, озарение или наитие дает больше, чем мудрость
и тщательный расчет: все отколовшиеся и не признающие Придона тут же повернули
свои отряды и поспешили следом. Но теперь вступил в дело Аснерд: потребовал полного
подчинения, ввел жестокие воинские законы, которые так долго втайне
разрабатывали с Вяземайтом.
В другое время они встретили бы яростное сопротивление,
могла бы пролиться кровь, но сейчас все жаждали пролить кровь подлых куявов,
жечь их села и города, а Придон объявил во всеуслышанье, что пойдут до самой
Куябы и возьмут стольный град.
Самые недоверчивые и то заговорили, что даже если и не
удастся взять стольный град, то все равно никто еще не вторгался с таким
огромным войском в земли врага, и уже за это слава Придону, великому тцару,
тцару-воителю, тцару-полководцу!
Они двигались к границам Куявии, разделенные на отряды по
тысяче всадников. По пути присоединялись еще и еще отряды, даже целые войска,
как в реку по всей ее длине вливаются множество мелких ручейков и речек. Когда
набралось больше двадцати тысяч, Придон назначил было темниками,
десятитысячниками, Аснерда и Краснотала Темная Туча, опытного и умелого
военачальника, а потом забрал Аснерда к себе, а вторым темником назначил
Бачило, свирепого и могучего полководца, что сам постоянно выходит в бой
первым, но и умеет сохранить своих воинов.
Они двигались по бескрайней Степи, уже сухой и выжженной,
несмотря на май. Бурьян и ковыль настолько ожелезнились в борьбе за выживание,
что даже не колышутся под легким ветерком, торчат из земли, как вбитые в землю
стрелы и пики разной величины. Солнце, на диво блеклое, медленно уходило за
горизонт, небо темнело, а Степь, как в зеркале, тоже омрачалась, окутывалась
призрачным полумраком.
В стороне от дороги возвышался холм, о котором старики
говорили, что это не холм, а насыпанный руками старых владык похоронный курган
над великим героем. Некоторые знатоки называли даже имя, но имена оказывались
разные, начинались споры, а Придону было все равно: холм, курган или
рассыпающаяся от старости гора.
На холме чернеют руины каменной крепости. Те же старики
говорили, что однажды куявы, донельзя раздраженные постоянными набегами,
собрали огромную армию, вторглись в Артанию, сильно оттеснив объединенное
войско, и, досыпав курган выше, поставили на нем могучую крепость, куда собрали
сильнейших воинов и магов. Эта крепость должна была запирать выход артанам к
границам с Куявией, а также выход к морю. Через три года артане взяли крепость,
вырезали всех, не пощадив даже тех, кто бросал оружие и сдавался, а крепость
разрушили… Ее едва не разметали в пыль, но тогдашний тцар остановил героев,
пусть, дескать, руины останутся в напоминание, что злобная Куявия вторгалась в
наши земли, это будет постоянно наполнять сердца молодых героев чувством мести
за гнусное вторжение.
Свет постепенно слабел, словно в мире догорала последняя
лучина. Тоскливо вскрикнула какая-то сонная птица, и снова слышно было только
дробный стук копыт.
Высыпали звезды, по ним в бескрайней степи ориентируются так
же, как и в море. Из-за края земли поднялась большая холодная луна. Придон
сразу ощутил недобрый холодок по коже. Как всякий артанин, он верил только в
острую сталь, потому луну не любил и боялся, ибо луна – солнце призраков,
теней, вурдалаков, ведьм и всякой нечисти, что днем спит, а ночью просыпается и
шляется по дорогам, приходит к кострам, воет в ночи, пугает коней и вгоняет в
дрожь сердца отважных воинов.
Он не однажды слышал жуткие рассказы о призраках, что ночью
пристраивались к едущему отряду, умело сбивали с пути, по дороге ухитрялись
опутать чарами даже самых стойких.
Старики помнят, что здесь раз в поколение проносилась и
настоящая война. Сперва земля стонала и жаловалась под тяжестью конницы, когда
под грохот копыт несутся тысячи отважных артан со вскинутыми боевыми топорами,
затем следом тяжело ползут обозы с тяжелыми катапультами, связками больших
стрел, подобных копьям, ими можно пробить насквозь закованного в железные
доспехи знатного куява, но никто не станет тратить такие стрелы на мелочь: окутанные
горящей паклей, такие стрелы способны забросить огонь в середину города и
вызвать там пожары и панику.
Всяк степной зверь уходит с пути, как и всякого рода
разбойники, искатели приключений, что нападают на безоружные караваны. Впрочем,
они присоединяются к войску и двигаются следом, чтобы добивать раненых и
срывать с них кольца и волшебные амулеты.
Это та самая земля, за которую ведут вековечный спор князья
древних и могущественных родов Номингов, Артенов и Улеговичей. Сейчас она
пуста, но Придон сам не раз мог убедиться, что эта спорная земля кишит жизнью,
в реках вода выходит из берегов из-за обилия рыбы, уток, гусей и прочей птицы,
кони то и дело выпугивают из травы зайцев, лис, стаи легконогих коз проносятся
как призраки…
