Дракон несся совсем низко, черная тень скользила по залитой
солнцем траве, но никто не вскидывал голову, более ужасная смерть проносится со
стуком копыт артанских коней.
Наконец Иггельд рассмотрел далеко впереди целую группу
куявских всадников, уходят вдоль опушки леса, а за ними устремился артанский
отряд. Трое куявов повернули коней, сшиблись… Иггельд восхищенно ругнулся. Трое
явно жертвовали собой, так он решил сперва, но трое артан упали с коней сразу
же, завязался бой, трое дрались яростные, несокрушимые, их окружили, а пятеро
артан отделились от группы и ринулись за убегающими.
Иггельд только сейчас различил, что двое поддерживают в
седле грузного воина, что то и дело падает лицом в конскую гриву. Еще двое с
мечами в руках мчались впереди и сзади. Черныш пронесся чуть ли не над
головами, верхушки деревьев закачались от могучего взмаха крыльев.
Когда Черныш набрал высоту и развернулся, Иггельд с
изумлением увидел, что трое куявов изрубили артан в капусту, ни один не ушел,
да и постыдился бы уходить, а трое, залитые своей и чужой кровью, галопом
старались догнать основную группу.
Иггельд выбрал поляну по предполагаемому ходу всадников,
похлопал Черныша по шее.
– Вон там надо сесть!.. Побыстрее!.. Поторопись!
Черныш опустил голову, всматриваясь. Крылья подтянулись к
телу, стали короче, тело провалилось к лесу. Черныш изменил наклон, его понесло
вперед, торопливо выставил крылья над верхушками деревьев. Встречный ветер
ударил Иггельду в лицо. Толчок, Черныш пробежал пару шагов, тяжело опустился на
брюхо.
Иггельд соскочил на землю, впереди уже показались скачущие
всадники. Он бросился наперерез, замахал руками.
– Стойте!.. Антланец, это я – Иггельд!..
Остановитесь!
Всадники неслись мимо, лишь один услышал крик, оглянулся,
начал придерживать коня.
– Иггельд?.. Что ты делаешь здесь?
– Коман! – прокричал Иггельд. – Останови
Антланца!.. Там впереди уже артане!.. Вы с раненым не прорветесь!
Коман, старший сын Антланца, прокричал:
– Жди здесь!
Он пришпорил измученного коня и ринулся вдогонку за
братьями. Иггельд оглянулся, сквозь редкий куявский лес виднелась чудовищная
туша с грудой сложенных на спине крыльев. Сердце сжалось в тревоге. Дракон
отдыхает, набирается сил, но по дороге обратно придется сделать посадку и основательно
покормить. Л в это время дракон уязвим, как простая корова.
Послышался топот. Всадники ломились напрямик, молодой лес
трещал, деревца ломались, как сухие камышинки. Антланца поддерживали в седле не
зря: наскоро перевязанный, он ехал с накрытыми глазами, то падая навзничь, то
пытаясь свалиться вбок.
Болгор, что держал отца, спросил с надеждой:
– Твой дракон поднимет двоих?
– Для того и посадил! – крикнул Иггельд. –
Давайте его побыстрее!
Антланца сняли с седла, Иггельд бежал впереди, дракон услышал
треск в лесу, приподнял голову, глаза зажглись багровым огнем. Болгор спросил,
задыхаясь:
– Он нас… не сожрет?
– Конечно, сожрет, – успокоил Иггельд. – Надо
же чем-то кормить, как вы думаете?
Он взял из их рук Антланца, кости и мышцы затрещали, будто
поднял гору. Даже не гору, а горный хребет. Сцепил челюсти, сделал шаг, ноги
погружались в землю, словно шел по болоту. Сзади что-то кричали сыновья
Антланца, но из-за шума в черепе не слышал, в глазах потемнело, еще бы пару
шагов, еще один, нет, еще три…
Он упал с ношей, ударившись о костистый бок. Толстые
пластины потрескивали, задевая одна другую. Дракон дышал неторопливо, горячее
дыхание обожгло щеку.
– Ну-ну, – сказал Иггельд, – не балуйся.
Длинный горячий язык лизнул лицо, едва не свалив с ног.
Иггельд сцепил зубы и начал карабкаться с тяжелой ношей сперва по толстой лапе,
потом по толстому боку, наконец по спине.
Издали послышались крики, конский топот, потом там же
зазвенело железо.
Иггельд торопливо закрепил ремнями неподвижное тело,
крикнул:
– Черныш! Улетаем!.. Домой, понял? Прямо домой!
Под ногами качнулось, заскрипело. Дракон вытянул голову,
измерил взглядом расстояние до ближайших деревьев. Иггельд придержал Антланца,
дракон чуть присел, снова выпрямился, определяя добавочный вес, собрался в
комок, вскинул крылья, затем одновременно мощные лапы с силой оттолкнулись от
земли, а крылья ударили по воздуху.
Обоих вжало в покрытую костяным панцирем спину. Иггельд
зажмурился, тело стало тяжелым, дыхание остановилось, а деревья метнулись
навстречу. В ужасе понял, что дракон переоценил мощь своих мускулов, деревья
налетели с треском, шумом, зеленые листья застучали по лицу.
Голос Антланца прозвучал слабо и в то же время гулко:
– Что… это?
– Этот… гад, – ответил Иггельд, – снес
верхушки деревьев на полверсты… Любит ломать, мерзавец!
– Настоящий мужик, – прохрипел Антланец. – А
где мои?
– Я не мог взять всех, – ответил Иггельд
виновато. – Черныш у меня не транспортный… Ребята сумеют пробиться… я
думаю.
Антланец закрыл глаза.
– Я тоже… думаю. Я был им только обузой.
Дракон часто и мощно бил по воздуху крыльями. С каждым
ударом их вжимало в костяную спину. Иггельд пытался оборачиваться, но высокие
деревья скрыли схватку.
– Артане разбились на мелкие группки, – сказал
Иггельд торопливо, – наверное, ловят Одера, князей, беров… А от таких
отрядов твои сыновья отобьются с легкостью.
– Отобьются, – проворчал Антланец. – Ящер
угораздил меня вляпаться в такую войну!.. Мы ж наполовину артане, если не больше
чем наполовину. Так какого же я?.. Не понимаю.
Холодный ветер пытался продуть их насквозь, но Антланец даже
не поморщился. Иггельд потуже затянул шкурки на рукавах, сохраняя тепло.
Рано утром над огромным полем повис красный туман,
настоянный на впитавшейся в землю крови. Как призраки проступали фигуры,
наклонялись, переворачивали трупы. Иногда слышался хрип, тускло блистало
железо. Раненых милосердно добивали, модно снимали с убитых все ценное.
Конь Придона осторожно переступал через павших. Копыта глубоко
погружались в раскисшую от крови землю. Красные струйки вытекали медленно,
заполняли ямки, собирались в ручейки и бежали уже резвее, отыскивая место
пониже. Иногда конь всхрапывал, пятился: некуда поставить копыто, а трупы один
на другом в половину человеческого роста. Обычно тут же и герой, сумевший
поразить столько врагов.
По бранному полю всю ночь ходили артане, сгибались под
тяжестью доспехов, оружия, и все еще ходили сейчас, утром. Сперва хватали все,
на что падал взгляд, потом выбирали поценнее, наконец старались раньше других
заметить павших военачальников: у них самые лучшие доспехи, прекрасные мечи, а
кроме того, на поясах мешочки с золотыми монетами.
