Придон сгибал спину и втягивал голову в плечи, каждое слово
било, как молотом вгоняло валун в болотистую землю.
– Но что я могу? – спросил он жалко. Незнакомец
расхохотался.
– Ты можешь жить!.. Жить, а не… то, в чем ты сейчас
топчешься. Это недостойно мужчины.
Придон спросил вяло:
– А что достойно? Кто знает?
– Это знают все, – ответил всадник
серьезно. – Некоторые вещи нельзя усложнять. Из них теряется Правда.
Придон, жизнь намного сложнее и одновременно проще. В твоем положении выход
весьма понятный.
Придон спросил слабым голосом:
– Есть ли? Что-то не верю. Ну… говори…
За спиной незнакомца колыхнулось звездное небо, там
пронеслось нечто огромное, на миг затмив звезды. Сверху донесся тоскливый крик,
затем чуть позже хруст, едва слышный треск. В огне костра затрещали
опускающиеся сверху длинные шерстинки.
– Мужчины всегда брали женщин, – ответил
незнакомец. – Хочешь, расскажу о рождении одного града, которому суждено
было стать самым великим на белом свете?.. Который создал величайшую империю и
правил миром тысячи лет?.. Так вот, два брата выбрали незаселенное место и
окружили его каменной стеной, объявив, что в этот город принимают всех, даже
беглых рабов и преступников. Ну, сам понимаешь, туда первыми как раз и явились
беглые… Были это люди сильные, отважные, умели за себя постоять. Но вот беда,
среди них не было женщин! А город без женщин обречен на вымирание, сам
понимаешь…
Он сделал паузу, Придон спросил жадно:
– А что дальше?
– Неподалеку через лес и пару холмов располагалось
племя тернигоров. Сильное, надо сказать, племя, но – мирное. Вот и
надумали однажды лихие парни из города тайком прокрасться к реке, куда выходят
купаться и стирать белье девушки, и… украсть их! Были мудрые люди, что
отговаривали от этого безумного поступка, ибо тернигоры хоть и мирные люди, но
сильны, оружием владеют хорошо, а такое оскорбление не простят. Однако самые
дерзкие не послушались, ведь нет жизни без женщин, собрали большой отряд,
половина города отправилась на это дело, пробрались через лес… Смотрят, а их
сотни, молодых и сочных, нежных, готовых стать матерьми, рожать детей.
Купаются, стирают, чешут языки… Женщины всегда собираются либо возле колодца,
либо у реки, чтобы обменяться новостями без опостылевших мужчин… Вот наши герои
и выскочили, похватали девушек и на коней. Крик, визг, но, пока тернигорские
мужчины спохватились и прибежали на помощь, девушек уже увезли. А погоня
наткнулась на запертые врата.
– А дальше?
– Дальше… Тернигоры сперва потребовали вернуть
похищенных и выплатить пеню за оскорбление. Отказ, понятно. Тогда начали
готовиться к войне, такое надругательство, как и предостерегали мудрые, не
простили. Собрав большое войско, пробовали осаждать город, но там уже успели
возвести крепкие стены. После долгой осады, очень долгой и безуспешной, считай,
около года то тараном в ворота, то с лестницами на стену… словом, начали
обвинять защитников в трусости. Те рассвирепели, вышли с оружием. Завязался
кровопролитный бой. Неизвестно, кто победил бы, но тут случилось неожиданное,
что не могли предвидеть даже самые мудрые люди… Из распахнутых ворот выбежали
молодые женщины, многие уже с младенцами на руках, другие со вздутыми животами,
бросились между сражающимися… И отцы и мужья вынужденно опустили мечи. Или
топоры, не помню. Думаю, что у похитителей были как раз топоры… Как думаешь?
Женщины заявили, что отныне их дом здесь, это их мужья, а возвращаться они не
хотят. Тернигорам пришлось примириться, а потом они даже подружились с жителями
этого нового града. С того дня тот разросся бурно и на тысячу лет стал властелином
мира…
Придон слушал зачарованно. Перед глазами вставали волшебные
картины дивной реки, купающихся женщин и скачущих всадников на быстрых
артанских конях.
– Это похищение, – сказал незнакомец, – вошло
в историю как «Похищение тернигорок». В его честь учредили великий праздник. И
празднуют его с великой радостью и мужчины, и женщины. Красивое зрелище,
веселое! Ну, сам представь, женщины должны раздеться и в воду, а мужчины
сперва, глотая слюни, из-за кустов… Хотя, прости, тебе пока не до праздников.
Но хоть что-нибудь понял?
Придон медленно кивнул.
– Что мудрость… не всегда права. Что дурное сердце и
кипящая кровь подсказывают порой более верное решение…
Незнакомец легко встал. Багровое пламя костра подсвечивало
его лицо снизу, оно выглядело страшным, нечеловеческим, но Придон знал, что
всякий, кому огонь светит снизу, выглядит так же зловеще.
– Мне пора, – сказал незнакомец. – Запомни.
Так поступали везде и во все времена, а не только с тернигорками.
– Погоди! – воскликнул Придон. – Позволь
угостить тебя хотя бы мясом!
Незнакомец скупо улыбнулся.
– У каждого своя дорога, – ответил он загадочно.
Свистнул, из темноты выступил конь, глаза блестят, как черные камни, а уши
торчат по-волчьи. – И каждый сам творит свою судьбу.
Он вскочил в седло, рука ухватила повод, конь развернулся,
ночь поглотила разом, словно костер дал меньше света. Придон прислушался, но
привычного стука копыт не услышал. Собрался с силами, встал и с пылающей
головешкой в руке вышел за пределы освещенного круга. Кузнечики испуганно
замолкли. Самые трусливые начали прыгать из-под ног, покидая убежища.
Следы только его коня, а отпечатков чужих копыт нет. Ни
единого. Не случайно он не слышал ни приближения всадника, ни затихающего стука
копыт.
Он вернулся, бросил головню обратно в оранжевое пламя.
Сердце стучало гулко и часто. Незнакомец отказался разделить с ним трапезу, а
это могло означать только одно: либо это враг, либо небожитель. Из того и
другого ведут длинные дорожки, что, разветвляясь, дают новые тропки, но Придон
ощутил, что не хочет ни в чем копаться, разбираться, доискиваться. Это дело его
брата, мудрого Скилла: разбираться, понимать, доискиваться до глубин истины. А
он всегда был ведом сердцем. Оно подсказывало и слова песен, и поступки.
А сейчас израненное сердце говорит громко: если женщину
нельзя взять словами – можно силой.
Глава 3
За пологом шатра прогремел стук копыт, по-утреннему свежий,
сочный, хрустящий. Аснерд и Вяземайт насторожились, конь вроде бы придоновский,
но Придон давно уже не пускает коня рысью, тем более – в галоп.
Переглянулись, Аснерд раскрыл было рот, но послышались шаги, полог откинулся,
пропуская в шатер прохладный, еще не прогретый воздух.
Придон был смертельно бледен, вошел и сразу упал на шкуры.
Грудь ходила ходуном, на бледных губах выступили пузырьки пены. Аснерд
помалкивал, ждал, однако Придон вскоре заснул, донельзя обессиленный. Во сне
стонал и плакал, Аснерд помрачнел, делал отгоняющие злых духов жесты. Придон
вскрикивал жалобным детским голосом, вперял невидящие глаза в пространство и
начинал разговаривать с кем-то незримым.
