Ветер бросил седые пряди волос Герцю в лицо. Он поднял руку,
поспешно убирая волосы с глаз, в этот момент Надар, улучив момент, нанес
сильный удар в бедро старого богатыря. Острое лезвие пробило кожаные брюки и
глубоко вонзилось в ногу. Надар выдернул лезвие и поспешно отпрянул, избегая
удара. На лезвии была кровь до самой рукояти, а из широкой раны сильной струей
брызнула кровь.
Герць опустил глаза на рану. Надар жадно ловил воздух ртом,
не мог вымолвить ни слова. Его ослабевшие руки едва держали повод коня. Герць
повернул жеребца и пустил во весь опор к своему войску. Горячая кровь широкой
струей текла по такому же красному боку коня, никто ее не видел, но по
истоптанной копытами земле тоже стелился красный след.
Конь вломился в ряды, Герць свалился на руки взволнованных
сородичей.
Надар, радостно вопя, галопом промчался к своему войску.
Вишневич тут же велел подать ларец с драгоценностями, Надар склонил голову, а
Вишневич надел ему на шею золотую цепь с драгоценным камнем, оправленным в
золото.
– Ты показал дикарям, – сказал он довольно, –
что среди куявов богатырей ничуть не меньше.
– И отваги, – добавил Шалам гордо.
– Спасибо, – ответил Надар. – Спасибо!
– Отдохни, – посоветовал Вишневич. – Теперь
наше войско воспрянет духом. Ты показал, что страшных артан бить можно.
Со стороны поля между войсками донесся яростный многоголосый
крик. Земля загремела, застонала под тяжестью.
– Дикари не выдержали! – вскрикнул Надар.
– Оставайся здесь, – велел Вишневич. – Теперь
мы истребим их всех.
В артанском стане раздался могучий крик. Страшно взревел
Волик, присланный от Придона с сообщением, младший брат Герця, такой же
огромный, с седыми волосами на плечах. Он и был моложе всего на год, но
старшего чтил и уважал, почти не разлучался и сейчас спешил обратно, чтобы
стоять рядом с братом.
Воины с сочувствием смотрели на его страшное лицо, что
мучительно кривилось, на заблестевшие влагой глаза. Волик снова вскричал,
рванул на себе волосы, в кулаках остались вырванные пряди седых волос.
– Брат!.. ты же у меня один!.. У всех есть братья,
сестры, родители… Но у нас же никого не было, кроме друг друга!
К нему страшились подходить, великан был страшен в горе,
затем он вскочил, огляделся.
– Коня!
От громового крика дрогнула земля. Оруженосец поспешно
подбежал с конем в поводу. Волик ухватил топор, лицо налилось кровью, потом
краска разом покинула, стал смертельно-бледным, как бывает человек только в
минуты ослепляющей ярости.
Едва он вскочил на коня, Щецин сказал мрачно темникам:
– Всем – в атаку! За ним.
Куявское войско напоминало огромного стального ежа, что
прижался к земле, ощетинился тысячами длинных игл. Артане неслись широкой
лавой, без всякого строя, все на легких, не защищенных доспехами конях, все с
обнаженными торсами. Щецин скакал вместе со всеми, кричал, срывая голос, его
сыновья на скаку стреляли из луков.
Их жуткие стрелы прошибали куявские щиты, доспехи и
высовывали жало между лопаток. На место павших заученно вставали другие, а
таких стрелков у Щецина всего двое, сделать безумную атаку успешной не смогут,
он орал и скрипел зубами.
Молодые удальцы обогнали на быстрых молодых конях
разъяренного Велика, ударились о железную стену, воздух потрясло дикое ржание
коней, крики раненых, лязг железа о железо.
Через мгновение перед куявским войском образовался вал из
бешено бьющихся в агонии тел. Длинные копья с уже окровавленными наконечниками
втягивались, изготовясь для нового прицельного удара.
– Герць! – разнесся над полем страшный крик. –
Герць!
Волик несся, как ураган. Его конь, такой же огромный, под
стать стареющему богатырю, могучим прыжком перемахнул через трупы и вломился в
железную стену из копий, щитов, железных и бронзовых доспехов.
Щецин несся далеко сзади, он вскинул топор и прокричал,
срывая голос:
– За ним!.. За ним!..
По полю прогремело:
– За Воликом!..
Щецин с диким криком, нагнетая в себе ярость, направил коня
в щель, где Волик все еще дрался, размахивал огромным топором и рубил направо и
налево. В его могучее тело вонзились со всех сторон копья, но он рубил древки и
доставал острием топора держателей копий, кровь текла по его телу широкими
струями, но могучий голос гремел победно, топор блистал, и, когда Щецин
ворвался следом и начал рубить направо и налево, а за ним в брешь вломились
артанские силачи, Волик улыбнулся побелевшими губами:
– Не зря…
– Да примут тебя с честью! – крикнул Щецин.
Он бешено рубился топором, принимал на щит бешеные удары.
– Иду за братом…
От страшного удара по голове у Щецина потемнело в глазах, онемевшие
пальцы выпустили щит. Как из другого мира, донесся крик его сына, звуки стали
глухими, а когда сознание вернулось, он был уже у самого артанского лагеря, все
еще в седле, но его поддерживал обеспокоенный Крок.
– Все в порядке… – прохрипел Щецин. – Что… на
поле?
– Идет бой, – сказал Крок торопливо. – Уф,
хорошо, что ты цел… Волик погиб, но мы раскололи войско. А потом еще… и еще…
Щецин приложил ладонь козырьком ко лбу. Все поле затянуло,
как туманом, желтой пылью. То и дело вырывались кони с опустевшими седлами,
выносили всадников с залитыми кровью лицами. Небо стало желтым, солнце светило
тусклым пятном, но в пыльном облаке часто и страшно блистали металлические
искры, оттуда несся неумолчный лязг, грохот, доносилось ржание коней.
В лагерь иногда возвращались покрытые пылью и кровью воины,
хватали взамен расколотых топоров или копий целые и снова устремлялись в это
пыльное облако.
– Что слышно от Придона?
– Сейчас ударит слева, – ответил Крок. – Его
передовые отряды уже подошли. Вот-вот ударит Аснерд, он закрывает дорогу к
отступлению. Нам нужно продержаться…
Щецин выкрикнул зло:
– Что значит «продержаться»? Мы должны их разгромить!
Если понадобится, то и сами!
Он подхватил с земли чей-то топор, рукоять в засохшей крови,
конь ощутил страстное желание всадника и ринулся в сторону побоища. Крок
вскрикнул с осуждением и одновременно с восторгом, не всякий может бахвалиться
таким отцом, пришпорил коня и помчался следом.
Облако надвигалось, все громче стучали топоры, звенело
железо, кричали воины. Здесь, в пыли, вместо солнца по небу плыл размытый
тусклый диск, намного ярче блистали мечи, топоры, а череп трещал от крика,
грохота, лязга и страшных хрипов. Со всех сторон выныривали покрытые пылью
лица, похожие на звериные морды, споря с блеском топоров, блестят зубы и белки
глаз.
