– Ты уверен… в своих видениях?
Вяземайт вскинул чару, взгляд верховного волхва был тверд и
жесток.
– Уверен, – отрезал он. – Это нужно не только
Придону.
– А кому?
– Артании, – отрезал Вяземайт.
– Ого!
– Ты не понимаешь, – сказал Вяземайт. – Не
понимаешь, воевода… Судьба Придона и всей Артании сплетена настолько хитро, что
сами боги их не разделят. Излечивая Придона, мы излечим и всю Артанию.
Аснерд покачал головой:
– Что-то ты не то говоришь, волхв. Совсем в своих
умствованиях заблудился? Да Артания никогда еще не была настолько могучей!
Вяземайт сдвинул с ним чару, темный настой колыхнулся, пара
капель сползли по медному боку и сорвались вниз, как доля и жертва богам.
Аснерд хмурился, не нравилось даже то, что Вяземайт принес не кубки, как
пристало бы воинам, а чары, что привычнее волхвам, колдунам и прочим чародеям,
но сейчас уже не переиграть, вздохнул и выпил до дна. Горло обожгло, холод
превратился в огонь, по жилам пробежало тепло, впиталось в кости.
Придон не выпил, а выцедил сквозь зубы, так брезгливый конь
пьет из лужи, но все же до дна. Вяземайт просветлел и, вставая, хлопнул Придона
по плечу, внимательно следя за лицом. Тот почти не дрогнул, хотя незаживающая
рана на спине должна отозваться. Хороший признак, Придон вспомнил, что артанин
всегда владеет лицом. У него и сейчас все раны заживают как на собаке, да куда
там собаке – в полночь остается только шрам, а к утру лишь белесый след от
шрама – дар неведомых союзников в его последних скитаниях, но рана на
спине… не простая рана.
Аснерд поймал многозначительный взгляд волхва, поднялся,
закряхтев для приличия, ведь уже внуки и правнуки водят отряды, пора бы и на
покой.
– Отдыхай, Придон, – сказал он. – Чую,
недолго тебе отдыхать. Пойдем, Вяземайт.
В небе медленно и беспокойно двигались серые дождевые
облака, синева давно уступила цвету старого лезвия боевого топора, облака
неотвратимо лиловеют, слабо сверкнуло, но пока без грома. Под ногами взвилось
облачко пыли, испугалось двух суровых людей и припало, как впервые выбежавший
на улицу щепок, к земле.
Вокруг зеленая степь, весна, молодая трава, и далеко-далеко
на горизонте видна блестящая под солнцем крыша с острым шпилем. Там Арса,
впервые Придон остановился в скитаниях так близко к Блестке и Ютлану.
Когда шатер остался далеко позади, Вяземайт огляделся по
сторонам, сказал, понизив голос:
– Дивные видения меня посещали!.. Я зрел хвостатые
звезды, что указывали в сторону Куявии. Я видел в ночи зарево пожаров, что
охватило там леса и горы. Горела сама земля, а ветер разносил пепел, что
оставался от городов и весей… Я зрел красных коней, исполинских, как горы, что
пронеслись по Куявии и всю обратили в прах!.. Аснерд, это были неподкованные
кони.
Аснерд слушал набычившись, маленькие глазки внимательно
следили за взволнованным лицом верховного волхва.
– И все?
Вяземайт сказал раздраженно, но все еще вдохновенным
голосом:
– Нет, ибо самое дивное, я видел, как под копытами этих
красных коней рушится несокрушимая стена Куябы!.. И наши кони победно врываются
в стольный град, с небес доносятся голоса наших отцов и дедов, что славят наши
подвиги… Я слышал довольные крики богов!..
Голос его становился все тише, Аснерд выждал, когда Вяземайт
умолк, крякнул, сказал досадливо:
– Ладно, а теперь вспомни, что не перед толпой народа.
Мне пыль в глаза не бросай, не бросай!.. Ишь, видения узрел. Это младшие волхвы
зрят видения, а потом толкуют. Ты – жук хитрый. Может быть, даже мудрый… в
чем-то. С краю. Так что на видения не ссылайся, это для… гм… простых. Мне
можешь говорить правду.
Вяземайт мгновение смотрел ошалело, поспешно провел ладонью
по лицу, сморщился, сказал виноватым голосом:
– Прости. В самом деле… Чего мы так? Таким старым
зубрам не к лицу хитрить друг с другом.
– То-то, – сказал Аснерд. – Если и мы станем
дурить друг друга, что в мире станется? Так что давай не крути.
Вяземайт вздохнул, снова огляделся по сторонам. Шатер
далеко, у костра двое отроков жарят мясо, еще один у ручья купает коней. Все
посматривают на небо, торопятся.
– Все знамения… – начал он, спохватился,
поправился: – Все говорит о том, что мы должны начать войну. Потому я и
поддерживаю поход Придона.
Аснерд удивился, медвежьи глазки, и без того маленькие,
стали совсем узкими, настороженными.
– Поход? Какой поход?
– Какой он предпримет, – ответил Вяземайт. –
Поход на Куявию.
– Ого, – сказал Аснерд саркастически. –
Что-то я слышу об этом впервые. А ведь я – походный вождь! Мне вести
войска. Что-то говоришь не то, Вяземайт.
Вяземайт поморщился, развел руками.
– Аснерд, прости… Я слишком далеко забежал мыслью.
Поход необходим. Даже большой поход.
– Почему? Молодая сила требует выхода?
Волхв вяло отмахнулся. С толстого браслета на запястье
сорвался красный луч, кольнул глаза и ушел в сторону востока.
– С чего бы я стал считаться с молодыми головами, в
которых мозгов меньше, чем в копытах моего коня?..
– Так в чем же?
– В сохранении артанскости, – ответил Вяземайт
просто и буднично.
Теперь Аснерд поморщился, напомнил мрачно:
– Повторяю, ты не перед войском. И не перед орущей
толпой. Я – старый зубр. Говори как есть, без этой сверкающей пыли.
Вяземайт помолчал, обвел взглядом широкую степь, проследил
взглядом за взлетевшим из травы перепелом.
– А ты не задумывался, – поинтересовался он
мирно, – в чем отличие артан от других народов?.. Конечно же, нет, у тебя
заботы поважнее: украсить бляхами уздечку, сменить попону, починить седло.
Ладно, не злись, это ж правда. Но мы – волхвы. Должны зреть дальше. Боги
дали народам разные пути. Куявы живут богато, оседло. Живут в тесных городах, в
тесных домах. Потому у них детей рождается мало, с ними нянчатся, всех
выхаживают. Даже больных. У нас, артан, – бескрайние просторы, потому наши
женщины рожают каждый год, а боги отбирают для жизни только самых здоровых и
сильных. Но и так у нас детей рождается вдесятеро больше, чем в Куявии!..
Мальчики становятся воинами, а девочки – женщинами, способными рожать. Но
земля переполнилась бы артанами, если бы те не выполняли свято свое предначертание.
Предначертание быть воинами, совершать воинские подвиги, сражаться с врагом, а
если нет врага, то и друг с другом, ибо артанская стать мужает и кровавых
схватках, артанская отвага выковывается в постоянных боях. Это и есть
артанскость!
Аснерд нахмурился, волхв говорил правду. В этом суровая и
красивая жизнь артан. Даже все песни только о кровавых битвах, о набегах, о
богатой добыче, о захваченных пленных, что делают всю грязную работу, и о
пленных куявках, что покорно ублажают повелителей по ночам.
