Счастливые отроки, им повезло увидеть сразу столько героев,
сбивались с ног, таская на столы снедь, заставляя кувшинами, кубками, а от
котлов уже повеяло ароматом душистого кулеша, полевой каши артанских воинов.
Многие из героев не виделись годами, сейчас обнимались, вспоминали
прошлые походы, созывали друзей, разбивались на группки. Пир начался сам по
себе, без начала, без присмотра, ибо Вяземайт куда-то исчез, Придон смотрит
поверх голов, почти ничего не слышит, губы шевелятся, разговаривает с богами.
Пришли певцы и музыканты, громко и вразнобой задудели на
дудках, сопилках, пищалках. Немолодой певец, но с хорошим сильным голосом
красиво спел о подвигах Придона, что сумел добыть волшебный меч. Скилл
посматривал на певцов строго, однажды даже погрозил пальцем.
Аснерд сел рядом с Придоном, могучая рука воеводы звучно
шлепнула по его спине.
– Ох, прости… Но зря Скилл так уж осторожничает, зря…
– В чем?
– Он велел, чтобы пели все, что угодно, но только не
твои песни.
Придон вяло пожал плечами.
– И что? Пусть поют, что хотят.
– Песни песням рознь, – сказал Аснерд
наставительно. – Когда хорошие песни, их слушают с удовольствием.
Послушав, говорят, что песня хорошая. Или что певец в голосе. А вот те песни,
что ты сложил…
– Ну?
– Они вроде бы и не песни вовсе, – ответил Аснерд
после паузы. – После них человек не понимает, хорошие это песни или
плохие. Он вообще не понимает, что слушал песни. Он начинает либо рыдать, либо
хохотать, хватается за топор, куда-то бежит кого-то спасать… Опасные у тебя
песни.
Придон слышал воеводу, как будто тот находился за толстой
стеной. Пальцы вылавливали куски сочного мяса, зубы послушно жевали, он
чувствовал, как по пищеводу двигается к желудку ком, но не ощущал ни нежного
мяса молодого жеребенка, ни мяса барашка, вымоченного в соке редких горных ягод,
ни вкуса даже жгучей и воспламеняющей кровь жги-травы.
Легкий ветерок закрутил запахи жгутом и бросил в лицо смесь
из ароматов горящего березового дерева, жареного мяса, пахучих трав.
– Не знаю, – ответил он вяло, – это не я их
складываю.
– А кто?
– Во мне складывает.
– Кто? – повторил Аснерд.
– Не знаю, – ответил Придон тоскливо. – Мне
кажется, в каждом из нас живет еще один человек. Спит, ест, снова спит… Иногда
просыпается. Совсем редко. И тогда человек, которого мы знаем, начинает вести
себя как-то странно. Мы говорим ему: ты не в себе, пойди отдохни… Или: ты
сегодня сам не свой… тебя не узнать, что с тобой?.. Эх, Аснерд, лучше бы я не
будил этого, который внутри меня!.. Он чересчур силен. Он намного сильнее меня.
И песни складывает он… Неужели я похож на человека, который складывает песни?
Аснерд окинул взглядом его изможденное лицо с сухими
потрескавшимися губами.
– Ты ешь-ешь, а то в самом деле похож.
Придон усмехнулся:
– А тот, который внутри меня, стал похож на меня
внешнего?
Рука Аснерда дрогнула, он задержал кубок, в глубоко
посаженных глазах мелькнул тревожный огонек.
– Может быть, – ответил он медленно, – если
это так… то я понимаю, на что рассчитывает Вяземайт!
Он огляделся по сторонам, брови сдвинулись над переносицей.
Тревога в глазах росла. Придон спросил вяло:
– Что не так?
– Вяземайт, – повторил Аснерд глухо. – Куда
делся Вяземайт?
– Да его вроде бы и не было…
– Не странно?
– Наверное, в капище, – ответил Придон вяло.
– Когда такой пир? – удивился Аснерд. – Это
ты изменился, но не Вяземайт.
Уже и другие гости начали оглядываться, ибо верховный волхв
был прежде всего артанином: на коня вскакивал, не касаясь стремян, топор метал
на скаку в полено с сорока шагов, а за столом мог рассказать поучительный
случай или вставить шутку, что взвеселяет сердца.
Пир был в разгаре, когда вдали взвилось желтое облачко пыли,
такое яркое на синем безоблачном небе. Вынырнули трое скачущих всадников на
вороных конях. Впереди несся, пригнувшись к конской гриве, Вяземайт. От
серебряных волос верховного волхва струился чистый свет, а когда поднял голову,
глаза сверкнули, как яркие звезды в ночи. За ним покачивались в седлах двое
молодых волхвов, крепкие и молчаливые помощники, что вполне могли бы стать в
первые ряды сильнейших воинов.
Навстречу выбежали отроки, Вяземайт тяжело спрыгнул, коня
ухватили и увели. От столов приветствующе закричали, Скилл вышел навстречу и
обнял старого наставника. Вяземайт высвободился, глаза все еще сверкают
неземным светом, серебряные волосы растрепались, он был красив и страшен разом.
Голоса за столом начали умолкать.
Вяземайт тяжелыми шагами направился к столу, где сидели
Придон, Аснерд и еще пятеро из знатнейших военачальников. Глаза смотрели в
упор, но казалось, он видит нечто незримое, доступное только богам и тем, кто
получил от них дар видеть это незримое.
Скилл догнал, обнял за плечи, усадил, подал знак отроку,
чтобы перво-наперво наполнил кубок, а потом принес еды. Вяземайт отодвинул
кубок, ему тут же с виноватостью придвинули чару.
– Что ты узрел, мудрый? – спросил Скилл
нетерпеливо.
Вяземайт с трудом разомкнул пересохшие губы. Придон заметил,
что сильный жар иссушил губы так, что полопались, в трещинках застыли темные
сгустки крови. Дрожащими пальцами ухватил чару, поднес рывком ко рту. Красные
струи потекли с обеих сторон подбородка.
– Я даже не знаю, – ответил он, оторвавшись на
миг, – даже не знаю…
Он допил до дна, лицо слегка ожило, с трудом перевел
дыхание. Скилл спросил нетерпеливо:
– Что ты зрел?
– Даже не знаю, – повторил Вяземайт, – могу
ли я рассказать…
Скилл закусил губу, но на них смотрят от всех столов, он
повторил вынужденно:
– Что ты зрел?
– Великие Знамения, – ответил он и умолк,
оглянулся в сторону отроков. – Да, это в самом деле Великие!
Ему поднесли кувшин с охлажденным кумысом. Он жадно припал к
нему, все в молчании ждали, когда волхв оторвется и заговорит, но тот все
держал кувшин обеими руками, задирал кверху дном больше и больше, но ни капли
не пролилось на грудь. Волхв пил жадно и бережно, наконец кувшин поднялся дном
к небу, но и тогда сильные руки не отпустили сосуд, а красный, как огонь, язык
ловил последние капли.
– Здоров, – прошептал кто-то в
благоговении. – Как же его скрутило…
Скилл спросил нетерпеливо:
– Что ты видел, мудрый?
Вяземайт передал кувшин младшему волхву. Тыльной стороной
ладони вытер капли с губ, и Придон отметил, что губы волхва снова чистые, без
трещин и ранок, лицо помолодело, в нем снова жизнь и сила. Золотой обруч на лбу
заблестел ярче, камень налился чистым радостным цветом.
