Да и каждый артанин знал не только своих героев, но и самых
известных богатырей других стран, так что имя Дуная было известно всем. Правда,
особыми подвигами именно на поле боя он не отличился, но находились свидетели,
видевшие, как он брал на плечи коня со всадником в полном облачении и бегал по
двору, прыгая через накрытые столы и лавки, полные пирующих гостей. Он
завязывал узлом железные столбы, а Вяземайт рассказал, что был свидетелем
схватки Дуная с десятком вооруженных беричей, что не уступили ему дорогу. Он
разбросал их голыми руками, а когда они схватились за мечи, попросту расшвырял
их, как котят. Последнего, посмевшего ударить его по лицу, ударил о стену с
такой силой, что на землю упала кровавая лепешка, а на стене осталось кровавое
пятно вперемешку с мозгами. И ко всему еще, непрестанно упражняясь, он владел
всеми видами оружия, как никто во всей Куявии.
Аснерд хмурился, жалел, что не он принял вызов, слишком уж
быстр Придон на решения, так нельзя мудрому вождю. Уж он-то, знающий все трюки
куявов, сумел бы выстоять и дать отпор…
Придон выслушал, они до полуночи сидели в его шатре, ужинали,
пили освежающий сок, покачал головой.
– Нет, Аснерд, здесь что-то не то.
– Колдовство?
– Возможно, – сказал Придон задумчиво. – Но
возможно, и нет.
– Ты о чем?
Придон наморщил лоб, взгляд стал отсутствующим. Не глядя,
нащупал кувшин, темная струя тугой дугой устремилась в кубок, с тем же
отсутствующим видом осушил и, лишь когда в кулаке затрещало, опомнился, разжал
ладонь. На столешницу упал, жалобно звякнув, смятый кубок.
– Дунай стал другим, – сказал он медленно. –
Я это ощутил, хоть и не знаю как. В нем силы намного больше, чем было. Но это
другая сила… Не та, прежняя, ярая, когда звон железа, кровь и треск костей, а
как будто совсем другая. Будто взрослая, а мы, значит, не взрослые,
понимаешь?.. да ладно, я сам не понимаю. Но тебе не выстоять, Аснерд.
Аснерд хмыкнул:
– А тебе? Я ж тебя одной рукой в бараний рог согну!
– Аснерд, я против силы Дуная выставлю свою силу. Тоже…
другую.
* * *
Ночью удальцы не спали от нетерпения, ходили к воротам и
осматривали площадку. Едва забрезжил рассвет, два десятка самых горячих уже
убирали перед воротами камешки, даже самые мелкие уносили и зашвыривали
подальше. Утаптывать не пришлось, здесь дорога широкая, вытоптанная до
твердости камня. С ворот хмуро наблюдала стража, кто-то начал отпускать ехидные
замечания, но потом послышался шум, вскрик, плаксивый голос загнусил, что это
же артане, за что его так, приоткрылась калитка, вышел кряжистый воин в легких
доспехах.
Вместе с артанами он принялся осматривать площадку, чистить,
вскоре его можно было отличить только по доспеху. Глядя на него, еще двое со
стены осмелились выйти и, сгорая от ужаса и предвкушения хвастовства перед
знакомыми, тоже осматривали место, подбирали камешки и отбрасывали как можно
дальше.
Места очистили столько, словно в самом деле сойдутся в
схватке сто на сто человек. Артане и трое куявов уже деловито обсуждали все
виды двобоя, когда при сшибке на конях чаще всего бойцы отделываются сильными
ушибами при падении с коня, на том схватке и конец, ибо поединщик еще пару
суток не встает с постели, а вот пешие дерутся обычно насмерть. Если же
двобойцы сойдутся не на булавах, палицах или шестоперах, а как вот сейчас
артанин наверняка выйдет со своим страшным топором, а куяв – с рубящим
мечом, то один умрет еще здесь, на месте схватки.
Солнце поднялось из-за далеких гор, артанский лагерь едва ли
не целиком передвинулся к воротам, на высоких белых стенах стало черно от
куявских одежд. И хотя все одеты по-куявски ярко и пышно, но в сравнении с
чистым синим небом и белой стеной их одежды показались артанам траурными, и они
заговорили обрадовано, что это хороший знак, Род показывает, кому придется
проливать слезы и погрузиться в печаль.
Воздух был чист и резок, ветерок пронесся высоко, исчез, в
синем небе пролетела стая галок, сделала круг, снизилась и еще раз пролетела
над головами, рассматривая необычное скопление народа. Старые опытные воины
снова радостно заговорили, узрев добрый знак со стороны вещих птиц. Громко и
торжественно пропела боевая труба, тут же застучал большой воинский бубен.
Придон вышел из лагеря, артане ударили в щиты, а на стене
разочарованно засвистели. Калитка в воротах приоткрылась, Дунай вышел боком,
пригибаясь, едва-едва протиснулся, хотя через эту калитку мог бы проехать
всадник на коне. Дверь за ним тут же захлопнулась, слышно было, как с
металлическим лязгом вошли в петли засовы.
Дунай показался еще огромнее и страшнее, чем вчера.
Придон не смотрел на Дуная, глаза жадно шарили взглядом по
стене. Среди горожан немало женщин, то ли сами протиснулись, то ли их трусливо
выставили вперед, в надежде, что в женщин стрелять не станут, много совсем
молоденьких, могла бы и его Итания явиться, посмотреть, ведь ради нее этот бой,
ради нее он сам принял вызов, в надежде увидеть ее еще раз хотя бы вот так,
издали, на стене среди врагов…
Когда он вошел в круг, вздох пронесся по толпе на стене и
воротах. Солнце играло на голых плечах артанина, блестящих, округлых, черные
как смоль волосы падают на плечи, на лбу перехвачены стальным обручем с красным
камнем над переносицей.
По артанскому обычаю он вышел обнаженным до пояса.
Широкий кожаный пояс стягивал тонкую талию, почти девичью,
тугие валики мускулов казались вырезанными из темного дерева. Кожаные штаны
плотно облегали мускулистые ноги, сапоги тоже простые, без металла и даже без
шпор. В правой руке он держал артанский топор, на локте левой руки –
круглый металлический щит. Он казался слишком молодым для схватки с таким
железным чудовищем, на стене затихли выкрики.
Дунай сделал три шага навстречу, он был в стальных доспехах
с головы до ног. На локте левой руки висел длинный треугольный щит размером с
дверь, а широкий меч почти в две трети человеческого роста. Когда Дунай
отсалютовал издали Придону, все устрашились, видя, с какой легкостью он
взмахивает мечом, который не поднять троим мужчинам. Придон отметил, с какой
легкостью двигает им куяв, как будто это прутик, а ведь на нем столько железа,
что все равно будет сковывать движения. На Дунае блестит полный шлем, сквозь
прорезь смотрят синие глаза, на гребне длинные перья жар-птицы, панцирь из
толстого стального листа, на груди золотом картинки, из-под панциря, что
заканчивается на уровне пояса, опускается кольчуга, почти до колен, ноги
закрыты стальными щитками, даже сапоги собраны из металла, не человек, а
металлическая статуя.
Аснерд вскинул руку, все затихли. Он прокричал таким
грохочущим голосом, что услышали и далеко за стенами Куявы, услышали даже во
дворце и в домах стольного града:
– С благословения богов и под оком всевидящего Рода
начинается двобой за город Куябу!.. Со стороны Куявии – доблестный Дунай,
владетельный муж, его знают и чтут по всей Артании. Со стороны Артании –
Придон, о нем в Куявии… тоже слыхали. Приготовились… начали!
