— Что Люсь? Что Люсь? Думаешь, если я молчу, то не знаю, какие ты с Веркой выкрутасы выделываешь? Мне добрые люди всё доложили.
— Это Баранчиха, что ли? Нашла добрячку. У неё язык, как помело. Она чего и нет, приврёт, — сказал Илья и обратился к Клавдии: — Да ты садись. В ногах правды нету.
Люся, недовольно поджав губы, плюхнула на стол кастрюлю с варёной картошкой и миску квашеной капусты.
— Не обессудь. Разносолов нету. Мы тут не городские.
— Спасибо, я не голодна, — отказалась Клавдия.
— Да не стесняйся ты. Люська, она не злобливая. Это только для виду ерепенится, — улыбнулся Илья и обратился к жене: — Люсь, что ты, ей-богу, собери на стол того сего. Кладовая ведь ломится. Не каждый день дочка приезжает.
Люся, ворча, вынесла из закромов кое-какую снедь: домашнее сало, солёные огурчики, сметану.
— А отпраздновать? — напомнил Илья.
Люся бухнула на стол бутылку.
— Сам делаю. Слеза. Лучше всякой покупной, — похвалился Илья. — Выпьем за встречу?
— Я не пью, — помотала головой Клавдия.
— А я и не предлагаю тебе пить. Так, причаститься. По стопочке.
— Нет, — наотрез отказалась Клавдия.
Из-под стола вылез сопливый карапуз лет трёх и подёргал Клавдию за подол:
— Тётя, чего привезла?
Клавдия растерялась. Ей в голову не пришло, что нужно прихватить гостинец. В сумке лежала начатая шоколадка. Клавдия встала, взяла с подоконника сумку, достала лакомство и протянула малышу.
— Держи.
Тот схватил шоколадку и стал поспешно запихивать в рот.
— Это наш меньшой. Хват растёт. Своего не упустит, — с одобрением сказал отец, а Люся при виде перепачканного шоколадом сына закричала:
— Федька, стервец. Опять чесаться захотел? А ну отдай сюда.
Она бросилась к мальчишке, но тот с рёвом побежал от неё вокруг стола.
Отец был явно доволен своим произведением.
— Смотри-ка, какая дочура вымахала. Всё на месте. В соку ягодка, — сказал он.
Прежде чем Клавдия успела сесть, он смачно хлопнул её по заду. От неожиданности и такой фамильярности девушка поморщилась и отпрянула.
— А ты нос не вороти. Подумаешь, папка шлёпнул. Папке можно. Папка, на то он и папка, чтобы по попке шлёпать, — загоготал отец.
— Угомонись, кобель. Детей бы постеснялся, — недовольно проворчала его жена и набросилась на Клавдию: — А тебе того и надо? Чего припёрлась чужого мужика сбивать? Ишь юбчонку напялила, едва зад прикрывает.
— Говорю тебе, хватит! — стукнул по столу Илья.
Люся сердито поджала губы, схватила Федьку и потащила умываться.
Клавдия смотрела на сидящего перед ней человека и не понимала, как мама могла в него влюбиться. После всех картин, которые она рисовала в воображении, он не вызывал в ней ничего, кроме брезгливости.
— А как мать? Замуж вышла? — спросил Илья.
— Конечно, — солгала Клавдия.
Ей было обидно за маму, такую красивую и умную, которая так и осталась одна.
— Ну да. Я знал, что она не пропадёт. Она видная, — сказал Илья Николаевич.
«Что же ты тогда её бросил?» — хотела спросить Клавдия.
— Хотя, сейчас, небось, тоже не кукла. Она и тогда старше меня была. Время не красит, — сказал Илья.
Клавдии захотелось сделать больно этому неопрятному, неотёсанному мужику. Она вдруг вспомнила, что у неё есть мамина фотография.
— Хочешь на неё посмотреть? — спросила она, достала мобильный и нашла фото, то самое, которое сделала для Саввы.
Илья посмотрел и одобрительно хмыкнул:
— А ничего. Но это когда было?
— Месяц назад.
— Брось, — не поверил Илья и снова воззрился на фотографию.
— Это она ещё по-домашнему, на кухне. Видел бы ты её, когда она оденется и причешется, — с садистским удовольствием сказала Клавдия.
Люся вернулась в комнату.
— Слышь, курва, — подозвал её Илья. — Гляди, кого я на тебя променял. А ты ещё недовольна. Всю плешь мне проела.
— То-то тебя распёрло от плохой жизни. Морда аж лоснится, — огрызнулась Люся.
— А кто всё в дом тащит? Не я? Живёшь, как у Христа за пазухой, а всё зудишь и зудишь. Если б не ты, был бы я сейчас москвичом. Профессоршу тискал бы.
— Ой, в Москве тебя не видали, — фыркнула Люська.
— А что? Там тоже нужно, чтобы кто-то баранку крутил.
— Больно ты нужен профессорше при её деньжищах, — скривилась жена.
— Знать, нужен был, коли она по мне сохла.
Раздался истошный вопль, по комнате промчалась кошка, а следом за ней Федька с ножницами.
Мать ухватила его за шиворот и встряхнула:
— Что опять-то? Что ты с кошкой делаешь, паразит? А ножницы где взял? Никакого сладу!
Клавдии было неприятно оставаться в этом доме.
— Я, пожалуй, поеду, — сказала она.
— Куда торопишься? Посидим ещё, покалякаем.
— Нет, мне пора. Скоро стемнеет. А ещё до электрички добираться.
— Вот незадача. Я б тебя подбросил, да карбюратор сдох. Слышь, Люська, сгоняй к соседям. Если Васька дома, попроси, чтоб машину дал на часок.
— Ага, так и разбежалась тебе Васькину машину добывать! Думаешь, я не знаю, зачем ты собираешься ехать? Захотелось у молоденькой коленки обжимать?
— Это ж дочка, — напомнил Илья.
— А тебе хоть дочка, хоть чёрт с рогами, лишь бы в юбке.
— Не нужно меня никуда везти. Я доберусь сама, — отказалась Клавдия.
Её уход походил на бегство. Радости от знакомства с отцом не получилось. Клавдия корила себя за то, что не послушала маму. Прежде образ отца был овеян ореолом таинственности и привлекательности. Теперь, когда она знала правду, ей было противно думать о том, что этот неопрятный похотливый мужик прикасался к маме и был её отцом. Если бы у неё осталась надежда, что это ошибка, что у мамы был ещё один роман. Но глаза и волосы цвета платины не оставляли сомнений. Клавдия наконец узнала своего отца, и их знакомство было не похоже на грёзы детства.
Глава 20
На автобусной остановке никого не было. Только пёс обнюхивал кучу мусора возле перевёрнутой урны. Не найдя ничего съестного, он потрусил через дорогу, к магазину. На утоптанном снегу валялись окурки. Один из них тлел. Значит, автобус только что ушёл. Здесь они ходили раз в час.
Клавдия достала мобильник и набрала номер Саввы, но абонент был недоступен. Подмораживало. Клавдия зашла в магазин погреться. Она прошлась между стеллажами, не замечая зазывных, ярких упаковок. Ей нужно было лишь чуточку тепла. Мысли крутились вокруг встречи с отцом.
