— Не надо. Ты и так меня избаловал. Ничего не делаю, только прихожу на готовенькое.
— Я ведь обещал тебе создать все условия для умственного развития. И как честный человек, держу обещание.
— Послушай, честный человек, как тебе удаётся не готовиться и сдавать сессию?
— А чего к английскому готовиться? Его или знаешь, или нет.
— Допустим, с иностранным это верно. А другие предметы?
— Ну историей театра я всегда интересовался, а ОБЖ мне в жизни вряд ли пригодится, так что не стоит тратить на это драгоценное время. На тройной что-нибудь наболтаю.
— Счастливый. Ты всегда знаешь, чего хочешь. А я читаю учебники — такая муть.
— А зачем пошла на экономический?
— Все идут. Сейчас это модно. Если бы не ты, я бы бросила.
— Если бы не я, ты бы тянула лямку и не подумала о переменах, — заметил Савва.
— Пожалуй, ты прав. Но сейчас меня все эти учёты, дебеты и кредиты достали. Хоть из универа уходи.
— И чем бы ты тогда стала заниматься?
— Не знаю, — пожала плечами Клавдия.
— Вот поэтому тебе нельзя бросать универ. Глупо сжигать мосты, если не видишь дороги впереди.
— А если увижу?
— Тогда глупо от неё отказываться.
Глава 26
Савва расквитался с сессией первым. Клавдии предстоял последний экзамен, а затем — долгожданная свобода. Выйдя из аудитории, она тотчас набрала его номер телефона. Не успел он ответить, как Клавдия крикнула:
— Йес! Пятёрка! Представляешь! Три четвёрки и две пятёрки. Несусь к тебе. Ставь чайник.
— Боюсь, не получится.
— А что случилось? — забеспокоилась Клавдия.
— Ничего. Просто я не дома.
Девушка растерялась и сникла. Клавдия привыкла, что в любой момент может прийти к Савве. Неожиданное изменение планов обескуражило её. Праздник погас, так и не начавшись.
— А когда встретимся? — с грустью спросила она.
— Точно не скажу. Я жду одну девчонку, которая сдала экзамен на «отлично», но не знаю, сколько ей понадобится времени, чтобы выйти на улицу.
— Так ты возле универа? — обрадовалась Клавдия. — Бегу!
Она выскочила на улицу. Ссутулившись от холода, он стоял возле фонарного столба и держал огромную связку белых воздушных шаров. Они покачивались над его головой и походили на облако. Клавдия как заворожённая смотрела на это чудо.
— С успешной сдачей! — сказал он и протянул ей собранные в узел верёвочки.
— До этого мог додуматься только ты. Я даже не знаю, что сказать, — проговорила Клавдия.
— Не надо слов. Перейдём к делу. Поехали ко мне праздновать. Я купил два торта.
— Зачем два?
— Не знал, какой предпочесть. Выбор — трудная штука. А так не пришлось выбирать. Облегчил себе жизнь.
— Ты точно чокнутый.
— Прежде ты говорила, что я сумасшедший. От сумасшедшего до чокнутого — это понижение или наоборот?
— Ты и замороженный шутишь. Заскочим в кафе, тебе надо согреться.
— А как же торты?
— Торты потом. Я не хочу, чтобы ты все каникулы провалялся с температурой.
Они как раз проходили мимо крошечного кафе «Теремок». Оказалось, протащить такое количество воздушных шаров через дверь — задача не из лёгких. Их было так много, что они заняли бы половину помещения.
— Что будем делать? — спросила Клавдия.
— Давай выпустим их, — предложил Савва.
— Вот так просто?
— На самом деле в жизни многое гораздо проще, чем мы думаем.
— Савва, ты самый расточительный человек на свете. Потратил уйму денег на подарок, который через пять минут исчезнет без следа.
— Ошибаешься. Это самый долговечный подарок. Готов поспорить, ты о нём никогда не забудешь. Дай им свободу. Так приятно давать свободу.
Клавдия разжала пальцы и выпустила верёвочки. Шары взмыли ввысь. Люди задирали головы и улыбались, глядя, как белое облако парит над домами.
После улицы в кафе было почти жарко. Они взяли по горшочку обжигающего грибного супа и по блину со странно-компьютерным названием e-mail.
Клавдия позвонила маме.
— Мам, всё отлично. Пятёрка.
Антонина Павловна приняла новость со смешанным чувством. Успехи дочери, конечно, радовали, но в глубине души ей казалось, что Клавдия получает хорошие оценки ей в пику.
— Это нужно отметить, — сказала она. — К твоему приходу я приготовлю что-нибудь вкусненькое.
— Мам, я немножко задержусь, ладно?
— Понятно, спешишь к своему кабальеро. — Антонина Павловна не сумела подавить обиду. — И когда тебя ждать?
— Вечером, — уклончиво сказала Клавдия.
— Только не очень поздно.
— Хорошо.
Клавдия с облегчением прервала связь. В последнее время ей было тяжело разговаривать с мамой. Она постоянно ощущала невысказанный упрёк, но при этом не чувствовала себя виноватой. Мама всюду видела несуществующих монстров, но Клавдия не собиралась из-за её болезненных фантазий ломать свою жизнь.
Расправившись с похлёбкой и блинами, они вышли на улицу. Снег скрипел под ногами, но после сытного обеда в тёплом кафе мороз не ощущался.
Ранние зимние сумерки приступили к ретушированию города. Для начала они робко подправили тени, сделав их отчётливее и глубже, а потом, осмелев, заштриховали яркие пятна простым карандашом потёмок. Когда Клавдия с Саввой заходили в метро, на улице было ещё светло, а пока доехали до центра, стемнело.
Снова начался снегопад. На этот раз он, скорее, походил на туман. В воздухе висела взвесь из крошечных льдинок. Фонари надели светящиеся скафандры.
Тверская сияла огнями. Реклама, броские витрины и река из лампочек, протянутых над проезжей частью вдоль всей улицы. Клавдия бросила взгляд на нарядные манекены в окне бутика и улыбнулась:
— Удивительное дело, при тебе я ужасно комплексую по поводу своего внешнего вида.
— Только при мне?
— В том-то и дело. В универе я хожу, как прежде, и хоть бы хны, а с тобой чувствую себя, как бомжиха.
— Я закрою глаза на твоё рубище, — подтрунил над ней Савва. — Кстати, ты всё равно остаёшься девушкой в белом.
Он развернул её лицом к зеркальной витрине, мимо которой они проходили. Снег запорошил её шапку и куртку, сделав похожей на Снегурочку.
— Может, ты в сговоре с зимой и от этого так часто идёт снегопад? — улыбнулся Савва.
— Если бы ты знал, как я счастлива! Мир так долго был серым и вдруг стал белым, — сказала Клавдия.
