— Какую процедуру ты имеешь в виду? — уточнил мужчина, сверля Чарльза Уоллеса настороженным взглядом.
— Как нам попасть к кому-то из начальства? — спросил Чарльз Уоллес.
— Вы должны показать документы машине А. Вам следует самим это знать, — строго ответил мужчина.
— А где эта машина А? — тут же спросил Кельвин.
Мужчина показал на пустую стену.
— Но там же нет ни двери, ни окошка, — удивился Кельвин. — Как нам попасть внутрь?
— Вам нужно поместить бумаги С в гнездо В, — мужчина рассердился еще больше. — Послушайте, что за глупые вопросы? Или вы вообразили, что я не смогу ответить? Не вздумайте со мной играть, не то вас снова пропустят через Процессор, чтобы неповадно было!
— Мы нездешние, — ответил Кельвин. — И поэтому не знаем ваших порядков. Окажите любезность, сэр, расскажите нам, кто вы и что здесь делаете?
— Я управляю гипнотической машиной номер один для второго класса общеобразовательного процесса.
— Но тогда что вы делаете здесь сейчас? — спросил Чарльз.
— Я здесь с докладом о том, что одна из букв на моей машине западает и, пока ее как следует не смажет мастер F-класса, остается опасность дефектов в мозгах.
— А почему бы сразу не смазать им мозги? — пробормотал Чарльз Уоллес. Кельвин с тревогой посмотрел на малыша, Мэг лишь молча сжала ему руку, стараясь предупредить. Она была совершенно уверена, что Чарльз Уоллес и не думал грубить: просто он иногда рассуждает вслух, своими странными способами пытаясь разобраться в проблеме.
Но мужчина явно был иного мнения.
— Думаю, мне следует о тебе доложить. Хотя я люблю детей, иначе мне не доверили бы такую работу, но во избежание собственных неприятностей я лучше доложу о тебе.
— Может быть, вы правы, — согласился Чарльз Уоллес. — А куда вы доложите?
— Не куда! А кому!
— Ну, ладно, кому. Видите ли, я еще не учусь во втором классе.
Мэг все больше тревожила та самоуверенность, которую демонстрировал Чарльз Уоллес, и она все сильнее и сильнее стискивала его руку, пока он не вырвался, не желая терпеть боль. Но ведь именно об этом и говорила миссис Что-такое: не давать воли гордости. Она мысленно молила Чарльза Уоллеса тоже вспомнить об этом. Она гадала, замечает ли Кельвин эту напускную браваду.
Мужчина встал со скамьи: он двигался так неловко, как будто его конечности затекли от долгой неподвижности.
— Надеюсь, наказание не будет слишком суровым, — буркнул он, увлекая детей к четвертой стене. — Но мне однажды пришлось повторно пройти через Процессор, и этого более чем достаточно. И уж тем паче я не хочу быть отосланным к самому Предмету. Меня никогда не отсылали к Предмету, и я не собираюсь рисковать, чтобы это случилось.
Опять они говорят о Предмете. И что это за Предмет такой?
Из кармана мужчина вытащил папку с бумагами всех цветов радуги. Он внимательно просмотрел всю пачку, пока не извлек одну бумагу.
— У меня накопилось еще несколько докладов, но они могут подождать. Например, запрос на дополнительные формы А-21, — он приложил бумагу к стене. Она проскользнула сквозь мрамор, как будто ее всосало внутрь, и пропала. — Возможно, тебя заберут на несколько дней, — сказал мужчина. — Но я уверен, что ввиду твоей молодости к тебе будут снисходительны. Ты просто расслабься и как можно меньше сопротивляйся, и тогда все пройдет совсем гладко, — и он вернулся на свое место на скамье, а дети остались стоять перед стеной.
И вдруг стена оказалась вовсе не стеной: они увидели просторную комнату, загроможденную машинами. Они ничем не походили на вычислительные машины-компьютеры, о которых Мэг читала в книгах о науке и с которыми — как знала девочка — часто приходилось работать ее папе. Одни машины вроде бы были выключены, другие мигали многочисленными лампочками, третьи поглощали длинные бумажные ленты, а четвертые, наоборот, выплевывали карточки, пробитые дырочками. За машинами присматривали многочисленные служащие в белых халатах. Если они и заметили детей, то не подали виду.
Кельвин что-то пробормотал.
— Что? — переспросила Мэг.
— «Нам нечего бояться, кроме самого страха», — повторил он. — Я цитирую, как миссис Кто. Это из речи Рузвельта. Мэг, мне очень страшно.
— Мне тоже, — Мэг крепче сжала его пальцы. — Идем.
Они вошли в комнату с машинами. Несмотря на немалую ширину, в длину она была еще больше. Ряды машин уходили так далеко, что как будто сходились вместе в перспективе. Дети отправились дальше, стараясь держаться как можно дальше от машин.
— Не думаю, что они излучают радиацию или еще что-то вредное, — сказал Чарльз Уоллес, — и не похоже, чтобы они собирались наброситься на нас и проглотить.
Кажется, они прошли не одну милю, пока не увидели, что у комнаты все-таки есть конец и что там что-то есть.
— Не выпускайте мои руки! — вдруг испуганно вскричал Чарльз Уоллес. — Держите меня! Он хочет меня захватить!
— Кто? — пискнула Мэг.
— Не знаю. Но он старается проникнуть в меня! Я его чувствую!
— Все, уходим! — и Кельвин попытался их развернуть.
— Нет, — возразил Чарльз Уоллес, — я должен понять. Нам надо что-то решать, и мы не можем принимать решения только из страха! — его голос звучал как-то странно и отстраненно, как у старика. Мэг, не выпускавшая его маленькую ладошку, почувствовала, что она повлажнела от пота.
Они замедлили шаги, оказавшись в самом конце комнаты. Перед ними находилась платформа. На платформе стояло кресло, а в кресле сидел человек.
Что-то в его облике вдруг напомнило детям холод и темноту, которые терзали их в те мгновения, когда их тащили через Темное Нечто по пути на эту планету.
— А я уже заждался вас, мои милые! — произнес человек. Его голос был добрым и ласковым — вовсе не холодный и не устрашающий, как ожидала Мэг. Она не сразу заметила, что хотя голос исходил от человека, он не открывал рта и не шевелил губами, что ни одного звука не достигло ее ушей, что он каким-то образом посылает свои слова прямо ей в мозг!
— Но почему вы оказались здесь втроем? — спросил человек.
Несмотря на все усилия сохранять невозмутимость, Чарльз Уоллес явно трясся от страха:
— Вы, наверное, имеете в виду Кельвина? Он присоединился к нам уже в пути.
— Ах, ну конечно, по чистой случайности! — на миг голос незнакомца приобрел остроту бритвенного лезвия, кромсавшего их мысли. Но тут же это ощущение схлынуло, и снова он заговорил мягко и учтиво: — Надеюсь, ему понравилось это путешествие.
— Да, очень познавательное, — ответил Чарльз Уоллес.
— Пусть Кельвин сам ответит за себя, — велел человек.
Кельвин долго откашливался, явно чувствуя себя скованно и неловко:
