Тут Маргаритка перестала думать. Потому что высоко у себя над головой, в мерцающем проблеске дневного света, она увидела две крохотных, беспорядочно дергавшихся ножки.
Они лихорадочно дрыгались, пытаясь удержать своего обладателя на плаву.
Но тщетно.
Маргаритка стремительно всплыла на поверхность и набрала полную грудь воздуха. «Клептоман» громоздился над ней, словно утёс Строители, которым не досталось места в спасательной шлюпке Дала и Гильдии, сыпались с борта, как яблоки с яблони. Взглянув на них с презрением тяжёлого водолаза, Маргаритка отвернулась и стала искать Шнифера. Но кругом плескалась только тёмная холодная вода.
В десяти метрах от неё на поверхность вырвались пузырьки.
Маргаритка нырнула.
Серебристая, зыбкая цепочка пузырьков тянулась к крохотной белой лягушечке, опускавшейся всё ниже и ниже, к илу и старым холодильникам на дне канала. Лягушечка в просторных боксерских трусах была Шнифером.
Маргаритка никогда ещё не спасала утопающих. Но она точно знала, как это делается. Энергично работая руками и ногами, она ушла на глубину, схватила лягушечку за трусы и устремилась наверх.
Её голова появилась над водой. Она крикнула:
— Помогите!
И вдоль поручней «Клептомана» прокатился долгий приветственный крик.
* * *
Дальше всё было довольно просто. Надувная лодка с Питом Фраером у румпеля подобрала их. Перевёрнутый вверх ногами, Шнифер изверг из себя большое количество воды и тут же захрапел. Мимо на спасательной шлюпке проплывали покинувшие судно строители. Они делали непристойные жесты. Маргаритка задрала нос.
— Брань на вороту не виснет, и обезьяньи ужимки тоже, — сказала она.
Шнифер открыл глаза и сказал:
— Правильно.
— Ты был сильнее! — воскликнула Маргаритка, порозовев от удовольствия.
— Ражделал его, как Бог черепаху, — сказал Шнифер. — У меня украли победу!
Потом они подплыли к борту, их подцепил кран и вознёс на посадочную площадку «ягуара», где их поджидала Капитан с Примулой и Кассианом.
— Дорогие мои! — сказала Капитан.
— Плёвое дело, — сказал Шнифер, скромно улыбаясь на уровне капитанского колена и не замечая, что отнюдь не он находится в центре всеобщего внимания. Грабители с красными крестами унесли его в лазарет. Капитан нежно улыбнулась вслед носилкам и вынула подзорную трубу.
Канал сделался шире. «Клептоман» плыл прямо в открытое море.
— Так держать! — сказала Капитан. — Ну, Маргаритка, давай поговорим. Вы умницы, ребята! — это относилось к Кассиану, который притащил громадное пышное полотенце из сушилки первого класса, и к Примуле — та приготовила большую чашку тёмного крепкого какао, чтобы отбить вкус морской воды.
— Ты показала себя молодцом, — сказала Капитан. — Никогда бы не подумала, что ты такой великолепный спасатель.
— Это не я, — ответила Маргаритка. Тёмная вода канала смыла с неё последние остатки няниных манер. Сейчас она скромно улыбалась, совсем как девочки в её «Большой доброй книге для девочек». — Это, наверное, в крови.
— В крови?
— Не знаю, быть может, вы слышали когда-нибудь о Грейс Крошки? — сказала Маргаритка. — Дочь смотрителя Лонгстоунского маяка. Однажды в страшный шторм она поплыла на лодке вместе с папой и спасла из моря целую кучу людей у берегов Шотландии. Её папа был моим прапрапрадедушкой. Так что, наверное, можно сказать, это в крови… Что это с вами?
Капитан, внезапно сделавшаяся белой, как брюхо чайки, едва стояла на своих десятисантиметровых каблуках. Непривычным, задыхающимся голосом она произнесла:
— Как, говоришь, твоя фамилия?
— Крошки.
Наступила тишина. Потом Маргаритка сказала:
— Дер-р-рево!
И Кассиан с Примулой, за долгие годы издевательств над нянями поднаторевшие в совместной работе, встали позади Капитана и подхватили несчастную женщину, падавшую, как дерево, без чувств.
— А? — сказал Кассиан.
— Что-то тут чудно, мне кажется, — сказала Примула.
Маргаритке тоже так казалось. Маргаритка смотрела на брата и сестру, поддерживавших бледную, бесчувственную Капитана: три их лица были рядом.
За вычетом грима и возраста, три лица были похожи. Как три капли воды — такое приходило в голову сравнение.
— Приведите-ка её в чувство, — угрюмо сказала Маргаритка.
На Капитана вылили ведро воды. Глаза открылись. Глядели они не сонно. Наоборот, подумала Маргаритка: они глядят так, как будто она притворяется, а сама обдумывает тем временем, что сказать.
Но когда глаза остановились на детях, они наполнились слезами.
— Ах, — сказала Маргаритка. — Вы что-то хотели нам сказать?
— Не надо, — вмешалась жалостливая Примула и взяла Капитана за руку. — Пусть сперва подкрепится гоголь-моголем или чем-нибудь ещё.
— Чего?.. — сказал Кассиан.
— Идиот! — возмутились сёстры. — Ты так ничего и не понял?
Кассиан наморщил лоб.
— А что?
— От Любопытства Кошка Сдохла, — сказала Маргаритка.
— Вырастешь — поймешь, — сказала Примула.
— Прошу извинить, — сказал Палец, бригадир кочегаров-грабителей, — но у нас на втором валу греется подшипник. А Старшой говорит, что занят беседой с Михаилом.
— Иду, — сказал Кассиан. И ушёл.
— Вы уверены? — спросила Капитан у сестёр, когда брат удалился.
— На сто процентов.
— Но…
Сёстры фыркнули.
Капитан умолкла.
Они даже не заметили, что держатся за руки.
* * *
Это были трудные три недели.
Кассиан совсем не спал: он наблюдал за машинами, двигавшими судно на юго-запад. Он перенёс свой матрас в тёплый уголок котельного отделения и дал ясно понять, что не желает разговаривать с девочками ни о чём, даже самом важном. И сёстры, естественно, предоставили ему вариться в собственном соку.
Становилось всё жарче, и Примула обнаружила, что Шеф, привыкший к прохладному северному климату, стоит перед плитами в луже пота, с красным как помидор лицом. Теперь она сама распоряжалась на кухне. Морской воздух способствовал аппетиту. Грабителей разбили на две вахты, или бригады (дневную и ночную), потому что судно никогда не останавливается, ни днём, ни ночью, и всегда кто-то должен бодрствовать, хотя бы для того, чтобы таскать вниз летучих рыб для жарки. А когда кто-то бодрствует, он, как известно, хочет есть. Значит, если не обильный обед, то ночная трапеза — без остановки. Так и работала Примула, без остановки.
