— Не дело это, что связался с такой бабёнкой, — заметила няня Пит. — Ну ладно, ребятки, а когда вы привыкли яблочки собирать?
— А?
— За садиком ухаживать? Грушки-яблочки… По лесенке. По деревянной горочке. Наверх. На боковую. Бай-бай.
— Да часов в двенадцать, — сказал Кассиан.
— Если не позже, — поспешила вставить Маргаритка.
— Вообще, когда нам захочется, — добавила Примула.
Похоже, эта няня намного лучше других, но всё равно надо быть начеку. Крошки довольно давно имели дело с нянями и хорошо усвоили: доброта — первый шаг на пути к слабости.
Няня Пит одним глотком допила портвейн, смачно рыгнула и шикарным щелчком отправила окурок в камин.
— Жаль, — сказала она. — Новый режим. Отбой. Шагом марш.
— У-у, няня, — хором заныли дети. Маргаритка переглянулась с Кассианом. Кассиан пихнул локтем Примулу. Все трое повисли на няне Пите, приговаривая: «Няня, нянечка», «Пожа-а-луйста» и «Ты же обещала».
Няня Пит зарделась, как будто не привыкла к таким нежностям.
— Дю-дю-дю-дю-дю, — приговаривая так, Маргаритка защекотала ей ребра.
— Хи-хи-хи, — захихикала няня Пит, бедная, простодушная женщина.
А Маргаритка подала сигнал, и пока Примула с Кассианом щекотали няню, ловкими ручонками обшарила её карманы. Такой приём они всегда применяли к няням, выказавшим хоть малейшие признаки слабости.
Тут няня Пит рывком поднялась, сбросив юных Крошек, как гора сбрасывает камни.
— Ап! — вскричала она. — Марш!
И с радостным детским криком все трое устремились наверх.
— Няня будет у вас через десять минут! — раздался снизу нянин голос.
Дверь детской захлопнулась.
— Так, — сказал Кассиан, сгоняя с лица последние следы слащавости. — Всё сделаем. Пять минут.
— Засекаю, — сказала Примула.
— Что засекаешь? — спросила Маргаритка. — Ой, только не это! Опять Набор Юного Угонщика…
Но Кассиан уже приступил к делу. Он открыл коробку с «Десантником», стоявшую в углу детской. В коробке вместо пластмассового идиота в камуфляже лежал копировщик ключей, умело собранный Кассианом из детского конструктора и деталей миксера, выброшенного поварихой. Кассиан зажал в тисках ключ, который Маргаритка извлекла из кармана няни, — ключ, если Кассиан не ошибался, был от великолепного няниного «ягуара».
Большинство няниных автомобилей, которые ему доводилось угонять, были маленькие и слабосильные, до противности опрятные и в основном отвратительного бежевого цвета. Кассиану очень хотелось покататься на «ягуаре».
Он сделал две копии ключа и уже убирал свой станок, когда на лестнице заскрипели тяжёлые нянины башмаки.
— Идёт! — прошипела Маргаритка. Они с Примулой уже лежали в своих постельках.
Кассиан быстро влез в пижаму и юркнул под одеяло.
— А ну, по койкам! — гаркнула няня Пит.
— Мы уже, нянечка, — отозвалась Маргаритка. — Правда, дети? И зубы почистили.
— И волосы щёткой, два раза по сто раз, — подхватила Примула.
— И туфли, — с отвращением добавил Кассиан.
Все трое лежали, как паиньки, до подбородков укрывшись одеялами.
— Поцелуй нас, няня! — потребовала Маргаритка.
Няня Пит пробормотала что-то, очень похожее на «Тьфу», набрала в грудь воздуху и поцеловала Маргаритку. Потом поцеловала Примулу. Потом наклонилась поцеловать Кассиана, но Кассиан сказал: «Вя-я», — и оттолкнул няню. При этом он незаметно уронил ключ от «ягуара» к ней в карман.
— Стеснительный мальчик! — заметила няня Пит с явным облегчением в голосе.
— Расскажи нам сказку! — потребовала Примула.
— Сказок не знаю.
— Тогда спой песенку!
— А! — сказала няня Пит. — Песенку! Ладно. Ми-ми-ми-ми-до-до-ре-ре. Хе. — И на удивление грубым голосом запела:
Si la nuit l′enfant ne dort pas,
Le bandit sévère donc viendra.
Et l′enfant alors —
Quel malheur, quel malheur! —
Pour toujour s′endormira!
И дальше в том же духе.
— И что это значит? — спросила Примула.
— По-французски, — объяснила няня Пит. — Перевод прочтёте потом.
— Красивая песня, — сказала Маргаритка, не привыкшая, чтобы ей пели на ночь.
Но няня Пит была уже за дверью. Крошки услышали её тяжёлые шаги в детской. Услышали, как лязгнуло что-то о позолоченную каминную решетку. Потом звук льющейся воды и мелодичное звяканье: по-видимому, няня отмывала в умывальнике вилку после голубя. Потом опять шаги, невнятное восклицание и грохот передвигаемого стула.
— Что это она делает? — удивилась Примула.
— Поправляет картины, — предположила Маргаритка.
Няни обожают, чтобы вещи стояли и висели прямо и ровно. Всё тут же встало на свои места. Дети, обрадованные и успокоенные, полежали ещё немножко, пока нянины шаги не стихли внизу.
Тогда Кассиан поднялся, за ним Примула, а потом и Маргаритка. Картины в детской висели очень прямо, каминная решетка блестела как полированная — никаких следов голубиного жира. Впрочем, Кассиан и Примула не стали терять времени и любоваться этой красотой — сжав зубы и прищурив глаза, как и полагается людям, собравшимся угнать «ягуар», они устремились к двери.
— Стойте, — сказала Маргаритка.
Брат и сестра остановились. Маргаритка смотрела на стену, задумчиво приложив к подбородку наманикюренный палец.
— Что-то не так, — сообщила она.
Примула сказала:
— Всегда что-то не так, когда они поправляют картины.
— Нет, — отозвалась Маргаритка — Королевский Зад.
— А?
— Его нет. — Она показала на пустое место. — Он висел там. А теперь его нет.
— Наверное, чистит, — предположила Примула. — Пыльная дрянь.
— Они всегда что-нибудь чистят, — сказал Кассиан.
Однако Маргаритке это показалось странным. Никто не знал, для чего нужен Королевский Медвежий Зад. Он считался очень дорогим — чёрт его знает, почему. В доме номер один по авеню маршала Маммона множество вещей на стенах висело просто потому, что они были дорогие. Со временем ты прекращал задавать вопросы, потому что одни няни говорили тебе, что От Любопытства Кошка Сдохла, а другие, если и отвечали, то так скучно, что всё равно ничего не поймешь. Вот только у Королевского Зада была одна особенность. Он появился на стене детской аккурат после того, как исчезла настоящая Крошкина мама…
Я вам не говорил? Извините…
