Деймос на секунду замер и прислушался к своим ощущениям.
— Ну, я чувствую вашу тревогу и какието отдаленные голоса, а так вроде все нормально.
— Голоса?
— Да, — ответил Деймос. — Это бригада медиков, да?
Он был прав. Через несколько секунд дверь в лабораторию распахнулась, и в нее вошли три врача в сопровождении санитаров и медсестер. Анна была приятно удивлена. Такая точность и осознанность после первого запуска модуля, пусть он и не прошел гладко. Поистине, Деймос — уникальный экземпляр!
Когда осмотр закончился, все разбрелись по своим комнатам: Деймос и сестры отсыпаться, а Анна придумывать, как будет оправдываться перед Ивором.
Вернувшись в жилой блок, сестры пошли прямиком в комнату Астреи. Им нужно было поговорить. Зачемто убедившись, что внутри никого, кроме них, нет, они сели на кровать и молча уставились в стену. Первой прервала молчание Астрея:
— Может, рассказать все доктору Ивору? — спросила она у своей сестры.
— Нет. У него, — по интонации Адикии было понятно, что она имеет в виду Деймоса, — пассивный режим сильнее, чем наш боевой, он размажет нас по стенке. Меня больше беспокоит другое: ты помнишь рисунок его сознания после того, как мы очнулись?
Астрея поежилась. Эти мощные волны ярости и гнева она вряд ли когданибудь забудет. Иногда ей казалось, что Деймос может пробить ее защиту, даже не задумываясь об этом, без всякой концентрации внимания.
— И что дальше? — спросила Астрея.
— Так вот, после того как мы опять легли в кресла, он будто отключился, — ответила Адикия сестре. — Я опять перестала его слышать, будто его сознание вышло на прогулку, оставив тело пустым.
Сестры задумались.
— Так может мы его, того… Пока ОН «спит»… — начала Астрея.
— А если ОН вернется во время атаки? Что тогда?
Астрея промолчала. Чточто, а с настоящим Деймосом сестрам больше встречаться не хотелось.
Глава 8
С тех пор как погиб Джонни, они были в пути уже несколько дней. Первые сутки мужчины двигались без привалов, стараясь огибать довоенные постройки, в которых все же ктото мог и жить. Уже к середине второго дня возраст стал брать свое: Мэтт предложил остановиться на привал, хотя все они были в опасности. Оливер был рад этой передышке. В какой бы хорошей форме он ни был в свои почти пятьдесят, он всетаки не юнец, и бессонная ночь вкупе с маршброском по пересеченной местности его вымотали. Устал и Джо. После привала они продолжили путь и, пройдя еще часа три, решили расположиться на ночлег. Джо предлагал занять один из пустующих домов неподалеку, однако Мэтт настоял на том, чтобы они остались в лесополосе. Костра не разводили: в армейской броне он был больше данью традиции или инструментом для приготовления теплой пищи, чем необходимостью. Так как все припасы они оставили на том месте, где убили Джонни, и шли налегке, готовить им было нечего.
— Сколько осталось идти? — спросил Мэтт у Джо.
Джо помолчал несколько секунд, чтото прикинул в уме и ответил:
— Если я правильно помню эти места, то уже завтра к полудню выйдем на шоссе.
— Хорошо, — Мэтт удовлетворенно кивнул, — тогда всем отбой, я подежурю первый.
Старик отошел от места привала ближе к краю лесополосы, а Джо и Оливер тем временем устраивались поудобнее, насколько это вообще было возможно. Джо облюбовал себе место под одним из деревьев и уже через несколько минут задышал ровно и глубоко — он спал.
Оливер же уснуть не мог. Ворочаясь на жесткой, уже остывающей по осени земле, он вспоминал прошлое. Прошлое преследовало Оливера, шло с ним рука об руку, висело за плечами, как рюкзак, который невозможно снять, оттягивая плечи своей тяжестью и впиваясь в кожу жесткими лямками деталей произошедшего гдето и когдато.
* * *
— Командир! — Меган вскочила со своего места у костра, чтобы поприветствовать вернувшегося к ним Оливера. — Командир Оливер!
— Привет, Мэг, — Оливер подошел к девушке вплотную и потрепал ее по плечу. — Как вы тут?
— Все хорошо, — глаза Меган светились от обожания, хотя, возможно, она сама этого и не осознавала. — Мы вам супа оставили. Майки подстрелил зайца.
— Отлично, — улыбнулся в ответ Оливер, — от супа на свежем мясе я бы сейчас не отказался. Поможешь?
— Конечно!
Девушка подхватила походный рюкзак Оливера и поволокла к тому месту, которое они оставили для него на стоянке, — чуть поодаль, в тени старого, но невысокого каштана, откуда открывался хороший обзор на всех участников их рейда. Оливер не любил посиделки у костра, предпочитая предаваться размышлениям и чистке вещей и оружия перед сном.
Он смотрел на хрупкую тонкую фигуру молодой женщины, еще пару лет назад бывшей ребенком, доверие которой он безбожно эксплуатировал. Он давно понял, что проще дать этому рыжему комку энергии тайно, как она сама думала, любить его, чем разбивать девушке сердце.
Может, причина была в том, что за Оливером ходила слава заговоренного: из всех мясорубок он выходил живым. Может, поэтому Меган, хоть и неосознанно, и выбрала его целью своих чувств. По мнению Оливера, неразделенная любовь менее болезненна, чем похороны предмета любви.
Похороны, а чаще простое прикапывание или закладывание трупа камнями были для Меган, как и для всех них, тогда делом привычным. Родилась она уже после засухи — десятилетия, которое низвергнуло континент, да и, наверное, весь мир, в хаос. Не зная нормальной (в общем понимании) жизни, Меган все же сумела вырасти человеком, а не зверем, как многие ее сверстники.
Оливер еще раз перевернулся с бока на бок в надежде, что это поможет ему уснуть, но память, не спрашивая мнения его сознания, подсовывала все новые и новые сцены из прошлого. Вот неудачная атака на обоз, вот шальная очередь, одна из пуль которой повредила девчонке позвоночник, вот пара гранат и пистолет, которые он вкладывает в ее холодеющие от потери крови руки. Он помнил, как тихо плакала Меган, как на удивление крепко для тяжело раненой она в последний раз схватила его за рукав. Оливер и еще трое выживших бойцов ушли вглубь леса, оставив ее прикрывать отход.
Через минут пять они услышали несколько далеких выстрелов, взрыв, а после еще один. Онто и возвестил о том, что их стало на еще одного бойца меньше.
«Все хорошо».
Может, стоило сказать ей чтонибудь другое? Оливер не знал. Уже почти двадцать лет он задавался этим вопросом, но не мог найти ответа. Потому что эту ситуацию было уже не переиграть. В его жизни было много женщин. Гдето на западе, он уверен, у него есть несколько детей, но конкретно Меган не шла у него из головы уже третье десятилетие. Возможно, потому что он видел в глазах этой рыжей девочки то, что люди называют любовью. Все прочие были с ним из выгоды: член штаба, видный, статный мужчина, к тому же живучий, как таракан. А Меган стала смотреть на него этим своим особым взглядом, будучи еще подростком, когда он сам еще был никем, когда Мэтт еще не возвысил его в иерархии сопротивления до уровня бригадного, а после штабного командира. Так может стоило сказать чтонибудь другое умирающей влюбленной девушке вместо фразы «все хорошо»?
