Ивор никогда не понимал этой еженедельной вакханалии, в которую из раза в раз погружались все города, подконтрольные Совету. Масла в огонь подливали наркотики и венерические заболевания. И если со вторым в армии, которая выступала покровителем происходящего, было строго, то на «пыль» и прочую химическую дрянь, расплавляющую мозги и сжигающую людей изнутри, командование закрывало глаза. Те, кто не мог позволить себе столичные казино и выпивку, отправлялись в Гетто, ныне стоящее в руинах: гдето с месяцполтора назад войска сравняли его с землей, перебив всех членов банды, сотрудничавшей, как оказалось, с сопротивлением.
Пройдя еще два блокпоста, Майкл уперся в ворота ограждения правительственного квартала, доступ куда имели только солдаты гарнизона, закрепленного за ним, и клерки разных мастей, живущие в основном неподалеку, во внутреннем кольце города. Неразговорчивый лейтенант средних лет приказал Ивору сдать свою идентификационную карту гражданина, письмо с вызовом в Совет и ожидать.
На улице уже было прохладно. Пытаясь поплотнее закутаться в казенный плащ и переминаясь с ноги на ногу в растоптанных, но опрятных и вычищенных ботинках, хирург под присмотром двух бойцов ожидал, когда же его проводят внутрь.
Вызывал Ивора лично советник Харрис, и врач опасался той беседы, на которую его пригласили. В целом, дела у центра шли неплохо: Деймос пережил операцию, блокировка памяти прошла успешно, показатели сестер росли, а отряды под руководством операторов показали запредельную эффективность во время глобальной зачистки Гетто. Но Ивор опасался. Пусть Харрис и был его покровителем, но в то же время ему, Ивору, не хватало природной изворотливости, чутья для безопасного общения с подобными людьми. При всем своем опыте и ценности для государства перед Харрисом он чувствовал себя недалеким мальчишкой, который лезет во взрослые дела, смертельно опасные дела.
Спустя примерно пятнадцать минут хмурый лейтенант вышел к нему, молча вернул письмо и карту и предложил пройти внутрь в сопровождении одного из бойцов. Еще пять минут пути по правительственному кварталу, и они вышли к зданию Совета, обогнули его слева, минуя главный вход, и направились к одной из дверей для охраны и персонала. Пройдя узкими коридорами, они вынырнули из двери с надписью «Служебный вход» и направились к лифтам, находящимся прямо перед ними.
Солдат молчал всю дорогу. Изредка хмуро поглядывая на Ивора, как бы не понимая, что этот бедно одетый старик забыл в здании Совета и почему советник хочет его видеть, он все же подчинялся приказу и вел хирурга в кабинет Харриса, минуя главный вход — подальше от любопытных глаз.
Они поднялись на третий этаж и прошли длинным коридором с мраморными полами и антикварными светильниками под потолком. Дойдя до массивной двери из темного дерева — Ивор не смог на глаз определить его породу, — солдат аккуратно постучался, выдержал паузу и, открыв дверь, сделал шаг внутрь.
— Советник Харрис, — поприветствовал чиновника солдат, — Майкл Ивор здесь, как и приказывали.
— Спасибо, — Харрис сидел за небольшим письменным столом справа от двери, спиной к стене, — возвращайся на пост, боец.
Сохраняя хмурое выражение лица, Харрис проводил солдата взглядом до двери и после того, как тот вышел в коридор, поднялся со своего места и запер кабинет на ключ. После он предложил Ивору повесить пальто на спинку кресла, а сам подошел к панели управления помещением и открыл музыкальный каталог. После нескольких движений пальцев из встроенных в стену динамиков полилась мелодия двадцать третьего концерта Моцарта. Харрис замер у стены и насладился первыми секундами записи, а после обратился к Ивору:
— Вот теперь можно и поздороваться! — коллеги Харриса по Совету сказали бы, что в этот момент перед ними предстал другой человек. — Здравствуй, Михаил! — сказал он на корявом русском.
Михаил Николаевич Иверенев, а последние три десятилетия — доктор Майкл Ивор, только улыбнулся этим попыткам советника поприветствовать его на родном для него языке и молча обнялся со старым другом.
— Джеймс, ты бы мог и машину за мной прислать, — саркастично заметил он уже на английском. — Пешие прогулки, конечно, полезны, но уже не в моем возрасте.
— Ну, извини, конспирация, — ответил с улыбкой Харрис. — Конечно, рано или поздно до армейского командования дойдет информация, что ты был у меня. А может, и не дойдет. Чаю?
— Да, было бы неплохо.
Пока Харрис колдовал у буфета, Ивор расположился в кресле за журнальным столиком и смотрел на хмурые бетонные столбы Столицы. Огромный, по нынешним меркам, город казался мертвым. Коегде поднимался дым из труб фабрик, оборудование которых еще не перевели на использование солнечной и ветряной энергии, но общую картину это не спасало.
— Застой.
— Что? — Харрис как раз поставил завариваться чай из трав и сейчас подходил к столику с пиалой печенья и карамелек. — Ты чтото сказал?
— Застой, Джеймс, вот что я сказал, — хирург бросил взгляд на пиалу, но решил дождаться чая. — Та же картина, что и пятнадцать лет назад, что и двадцать, когда город только отстроили. Мы все надеялись на возвращение к нормальной жизни, а получили лишь ее подобие. Суррогатный, отраженный в кривом зеркале мир.
Харрис посмотрел на старого друга и молча вернулся к буфету за чашками и чайником с заваркой. Устроившись в кресле напротив Ивора, он разлил горячий напиток и, стараясь не обжечься, сделал небольшой шумный глоток.
— Пойми, Михаил…
— Я уже много лет Майк, не надо тревожить старые раны, — перебил его Ивор.
— Хорошо. Пойми, Майк, мы делали все, что могли. Ты в том числе.
— Иногда мне кажется, что стоило остаться дома, — Ивор был мыслями сейчас гдето далеко, на другой стороне земного шара, — и будь что будет. Не такого будущего я ожидал, ейбогу, не такого.
Он взял печенье, откусил кусок и сделал глоток чая. Харрис дал Ивору немного времени насладиться напитком и сладостями и сказал:
— Ладно, поговорим о делах.
Заиграл Шостакович.
— Но для начала, — продолжил Харрис, — извини, что так говорил с тобой несколько месяцев назад по видеосвязи, понятное дело, что нас слушали.
— Да ничего, я понимаю, — ответил Ивор.
— Видел бы ты свое лицо! — засмеялся Харрис. — Не думал по молодости стать актером?
— Никогда.
— У тебя талант.
— Отнюдь, — отпирался Ивор.
— Ладно, забыли. Как дела у капитана?
— Деймос стабилен, — Ивор сделал еще глоток чая. Теперь он немного остыл, и врач мог в полной мере насладиться его вкусом. — Все показатели в норме, если честно, даже удивительно. Блокировка личности тоже прошла успешно. Мы, правда, ради этого чуть не убили его во время операции, но он оказался крепким засранцем.
— Хорошо, я рад, — ответил Харрис. — Что на счет его лояльности? Деймосу уготована не последняя роль в нашем предприятии.
