Глава 12
Сборы много времени не заняли. Рюкзаки были почти готовы, и, пока мужчины окончательно решали, что взять с собой, а что оставить, Мелисса переоделась в свою броню. Оливер и Мэтт заменили аккумуляторы (родные уже были порядком разряжены) и долили воды во фляги из запасов убитых.
— Как я понимаю, — спросил Мелиссу Мэтт, — пытаться дойти до точки сбора смысла не имеет?
— Нет, там вас уже давно ждут.
— Понятно.
Тяжелый, тошнотворный запах крови бил в нос, поэтому желающих еще задержаться не нашлось. Вышли уже минут через пятнадцатьдвадцать, молча двинув на восток, к побережью.
Вокруг расстилались некогда благополучные места. Коегде виднелись скелеты одно и двухэтажных домов среднего класса американского пригорода, сливающиеся в полуразрушенные улицы и небольшие городки. Покосившиеся столбы электросетей, похожие издали на огромные, воткнутые в землю гнилые зубочистки, дополняли картину общего упадка. Оливеру казалось, что если закрыть глаза, то можно услышать отдаленный гул древних моторов на шоссе: автомобилей, которыми пользовались те, кто по какимто причинам не хотел переходить на электрокары. Собственно, сейчас это кажется глупым: добыча ископаемого топлива — мероприятие непростое, а солнце светит всегда.
Но что есть человеческая природа, как не постоянное противоречие здравому смыслу? Сам факт того, что наш предок слез с дерева и взял в руки палку, как предпочитают утверждать дарвинисты, уже само по себе противоестественно. А потом прямохождение, сельское хозяйство, пирамиды… Черт подери, даже святая инквизиция является достижением цивилизации, не говоря уже о печатании, полетах в космос и еженедельных ТВшоу. И все это есть противоестественно. Но, как и для любого шоу, время цивилизации подходило к своему концу, о чем явственно свидетельствовала окружающая картина.
Это был закат мира.
Оливеру казалось, что даже воздух с годами менялся, становился чище, как бы сбрасывая с себя плоды деятельности человека: когдато кипящие жизнью районы зарастали кустарниками, пробивались через асфальт молодые деревья. Природа вставала в полный рост, как закованный в цепи титан, поставленный на колени человеком. Но она поднялась на ноги и, набрав в грудь побольше воздуха, одним напряжением сил разорвала цепи, навешанные на нее. И не было в цепях заслуги человека, по большому счету… Титан природы покорен по сути своей, хотя и обладает вздорным, беспощадным нравом. Он позволил поставить себя на колени, обвесить себя цепями и паразитировать человеку на себе. Но когда ему стало невмоготу — ноги затекли, а может, шея, он поднялся и с присущей только ему, титану природы, безликой, безучастной, но неистовой жестокостью одним своим движением попытался уничтожить паразитов.
И людипаразиты ничего не смогли с этим поделать. Глупо было чувствовать себя в безопасности, живя на поверхности гигантского, горящего изнутри куска камня, который с огромной скоростью, как заведенный, вращается в пустоте вокруг огненного ада. Каким бы ни был большим в нашем представлении мир, мы лишь заперты в одной камере с титаном природы и целиком находимся в его власти.
Пока Оливер размышлял об этом, время для него летело незаметно. Уже когда солнечный диск коснулся деревьев вдалеке, его окликнул Мэтт:
— Оливер! Давай устраиваться на ночлег.
После были стандартные, уже такие привычные за десятки лет походной жизни приготовления ко сну, пробуждение, дежурство, а после снова короткий, но уже рваный сон. Им надо было идти.
На третий день пути Оливер заметил, что Мелисса выглядит паршиво: испарина на лице — особенно крупные капли пота собрались над верхней губой, прерывистое, тяжелое дыхание, бледность. Женщина старалась не подавать виду, что ей плохо, продолжая шагать наравне со своими новыми товарищами, но внешний вид выдавал ее с головой. Разговаривала она немного, да и не расспрашивали ее особо — все берегли дыхание, стараясь не сбиваться с маршевого ритма, который осложнялся дичавшей пересеченной местностью и необходимостью избегать дорог. На первом привале Мэтт было предложил не ставить ее в караул, опасаясь спать под охраной предателя, но, как резонно заметил Оливер, не доверять Мелиссе теперь, после всего того, что произошло, было бы глупо. Теперь же, даже если бы и возникло желание расспросить ее о чемлибо, то маловероятно, что Мелисса смогла бы одновременно идти и говорить.
После того как она уже трижды запнулась и чуть не упала в течение получаса, Оливер не выдержал и объявил привал. Его спутница посмотрела на него с немой благодарностью и, сбросив рюкзак под ближайшим деревом, рухнула рядом. Внимательно наблюдая за новым союзником, Оливер заметил, что Мелисса неосознанно держится за место ранения, которое должно было ввести их в заблуждение после подстроенного штурма дома, где они встретились. Теперь же излишняя хитрость сыграла с ней злую шутку.
— Отключи костюм, — сказал подошедший к ней Оливер.
Мелисса взглянула на мужчину и, осознав, что рана стала проблемой и это было явно видно, молча коснулась панели управления на плече. Плотно облегающая стройную фигуру броня обмякла и стала сползать вниз, обнажив будто точеные из мрамора плечи. Теперь, при свете дня, Оливер смог еще раз оценить зрелую красоту своей спутницы: подтянутая, стройная фигура, чистая кожа, правильные острые черты лица. Ктонибудь мог бы сказать, что на ней вместо брони было бы уместнее гражданское платье, но пронзительный холодный взгляд выдавал в ней убийцу — подобных себе Оливер безошибочно определял по глазам.
Сейчас же в них читалась боль и, на секунду Стальному Генералу показалось, что и страх — она не ожидала, что рана воспалится.
Мелисса не стеснялась мужчин. Будучи в первую очередь солдатом, а только потом уже женщиной, она спокойно начала стягивать с себя боевой костюм, обнажая среднего размера упругую грудь с крупными розовыми сосками. Раздевшись почти догола, она оставила костюм на уровне колен и стала разматывать окровавленную повязку, которую наложила на рану, чтобы не истечь кровью.
— Я ее вчера меняла, когда мы проходили ручей.
На куске своей рубашки, которую Мелисса без зазрения совести пустила на перевязочный материал, была явственно видна запекшаяся кровь вперемешку с желтым гноем.
— Антибиотики колешь? — спросил Оливер.
— Конечно, дважды в день.
Стальной Генерал встал рядом с ней на колени и, наклонившись пониже, понюхал рану. В ноздри ударил страшный и знакомый запах гниющей плоти. Кожа вокруг входного отверстия покраснела и была воспалена.
— Дело дрянь, занесла инфекцию.
— Спасибо, а то я не заметила, — съязвила измученная болью и жаром женщина.
— Надо прочистить рану и прижечь, или как минимум потеряешь ногу.
Наблюдавший за всем этим со стороны Мэтт подвел итог:
— Тогда остаемся на ночь тут. Место неплохое, дороги далеко, лес густой, — старый командир огляделся вокруг, а потом посмотрел в небо. — Да и закат через часа три уже.
