Молния с треском разорвала клубящиеся тучи. Практически одновременно резко ударил ветер. Именно ударил: старая береза, под которой доживало свой век древнее строение, заскрипела и рухнула, сломавшись пополам. Хорошо хоть, не на домушку…
Демид успел затворить за собой дверь и спрятаться внутри до того, как тяжелые капли набирающего силу ливня забарабанили по крыше. Избушка на курьих ножках… Кто построил ее, и для чего? Другого человеческого жилья поблизости не наблюдалось. Может, это рыбаки себе пристанище сотворили? Собственно, какое ему до того теперь дело? Избушка приняла его, укрыла от непогоды, а кто и зачем строил – какая разница?
Гроза тем временем разгулялась… Давно такой не было. Ветхое строение стонало под напором бури, но держалось. Жутковато, конечно, мало ли кого принесет в такую ночь? Демид усмехнулся: Бабу Ягу, к примеру. Как раз для нее избушка-то. Печки, правда, нет, да и сам Демид как кандидат на бифштекс совсем негодный: и староват, и суховат, и костляв, да еще и кусается больно. Умный мут таких, как он, стороной обходит. Его же, Демида, задача – не проверять лишний раз мутантов на наличие этого самого ума, не провоцировать. А то ведь голод не тетка. Муты, они тоже живые, то есть тоже хотят жрать, спать, любят тепло и чтобы никто не мешал им жить в свое удовольствие.
С того момента, как он остался один, Демиду приходилось спать вполглаза. Не то, чтоб он жалел Жирдяя – тому участь быть слопанным в критический момент вместо Демида с самого начала была уготована, – но вдвоем все равно как-то веселее было. Да и отдых, само собой… Теперь Демид уже третьи сутки подряд был вынужден обходиться практически без сна. И даже здесь, в относительной безопасности, ему вряд ли удастся расслабиться. Всему виной побочный эффект таких синдромов, как «шило в заднице», «дурная голова ногам покоя не дает» или адреналиновый голод, если назвать это заумно. А всех сразу или по отдельности – не суть. Главное, что всем этим он был абсолютно доволен. Даже той засранкой, мухой, что укусила его тогда. Кажется, что это было уже сто лет назад…
***
Мафия бессмертна. С того самого момента, когда один пещерный человек спер у другого каменный топор, и до дня сегодняшнего она живее всех живых. Ни войны, ни эпидемии, ни глобальный трындец не смогли извести тех, кто живет отнюдь не за счет трудов праведных. По скудоумию своему, не иначе, начальники станций, и иже с ними, в одночасье повысившие свой статус до, страшно сказать, глав государства, объявили тотальную войну всем воришкам, нахлебникам и остальным желающим пожить за чужой счет. Благое начинание. Только бесполезное. Ну вычистил ты свою станцию, прогнал-пустил-в-расход-отправил на обязательные работы пару-тройку бездельников и темных личностей. Если удалось поймать, конечно. И что? Гнойник-то все равно не уничтожил, и, что до зубной боли обидно, не уничтожишь никогда. Мафия бессмертна.
Нижегородские «мафиози» обосновались на территории СИЗО-1, что на проспекте Гагарина. Тюремное начальство и конвой благополучно сделали ноги при первых же признаках опасности, бросив на произвол судьбы и своих подопечных, и нехилый в основном арсенал. Среди сидельцев нашелся тот, кто смог дикую вольницу организовать, подчинить, заставить работать. Даже тех, кому все это было «в падлу». Умный человек, однако, оказался, сумел убедить, что иначе просто не выжить. Поначалу обитатели следственного изолятора попытались перебраться с насиженного в буквальном смысле места на «Горьковскую»
[3], но «четвертая мировая» была, пожалуй, самой короткой войной в истории человечества: жуликов быстро убедили, что идея с переселением не самая лучшая. Те увещеваниям вняли, и с тех пор никаких попыток покинуть свою вотчину не предпринимали. Неудачным оказался и рейд «горьковчан», замысливших вскрыть гнойник, раз и навсегда разобраться с беспокойными соседями, а заодно и территорию к рукам прибрать – пригодится. Незваные гости получили вполне заслуженный отлуп. Статус-кво воцарился если не навсегда, то надолго.
Постепенно СИЗО как мини-государство вполне вписалось в политическую систему Нижнего Новгорода: его руководителей приходилось теперь приглашать на переговоры, считаться с их мнением и вести с ними дела.
При этом воровская община сохранила для всех остальных свой статус «терра инкогнита»: бывшие сидельцы свято хранили свои секреты, не допуская посторонних дальше административного здания в «первой зоне». Это же правило касалось и челноков, и сталкеров – людей пришлых, нанятых общиной. Платили братки щедро, но очереди на «фейсконтроль» из желающих заработать не наблюдалось: коль взялся за гуж, не говори, что не дюж, костьми ляг, а что надо, доставь. Нужного человека сидельцы находили сами. Что-что, а разведка у них была на высоте.
***
– Слушай, Демид… А правду говорят, что ты в Дусте был?
Парнишка, совсем еще молодой, сказал это слишком громко, так что шумные посетители «Резвого пони» притихли, услышав волшебное слово – Дуст, то есть город Дзержинск – если на нормальном языке. «Конечно, по заводам бы там пошерстить… Тот же «Корунд» с его искусственными камушками. И еще кой с чем, про что лучше помалкивать. Но семьдесят с лишним верст… И не известно, что там еще ждет. Нет уж, увольте, самоубийц тут нет. И тут вдруг… А мужики-то и не знают».
Демид усмехнулся. Черт его за язык дернул третьего дня! Он и забыл уже, как по пьяни хвастался тут своими подвигами. Говорила мама: молчи, за умного сойдешь. Что ж это получается, теперь придется подтверждать квалификацию? Назвался груздем – полезай в кузов?
– Как я смотрю, ты сомневаешься. Завтра. – Демид немного помолчал, будто прикидывая в уме что-то. – Да, точно. Завтра в семь утра встречаемся у Ромодановского.
– Это зачем еще? – Парнишка явно не ожидал такого поворота.
– Ты про Дуст хотел? Вот и пойдем. Все сам узнаешь, потом будешь байки травить, девок завлекать. Ну?..
Мужики загалдели, посмеиваясь.
– Что, Заяц, слабо? В штаны наложил?
– Да не боись, с Демидом как за каменной стеной, морлоку не скормит.
А вот это зря он… В случае необходимости рука не дрогнет, поэтому скормит, еще как скормит – своя-то задница дороже. Пока Демиду везло, чуйка работала, но кто знает, как оно дальше обернется, особенно, когда в незнакомое место идешь. А Дуст – Дзержинск то бишь – был местом незнакомым, если не учитывать, конечно, что Демид там родился и прожил аж целых осьмнадцать лет. Малая родина, так сказать, от которой, он уверен, камня на камне не сталось и в прямом, и в переносном смысле. Много ли этой родине надо было, если добрая половина ее предприятий та-акую мерзость выпускала… Зазря Дустом не назовут.
Не сказать, чтоб Демида домой очень уж тянуло… Да какого черта! Тянуло! Еще как тянуло! И посмотреть хотелось, что там теперь, и подзаработать, если получится. Так что Заяц подвернулся как раз вовремя: в одиночку Демид ни за что бы туда не сунулся. Плохо только, что придется раскрыть свой небольшой секрет…
