В голове сами собой всплыли бесстыдные картинки: слившиеся голые тела… протесты Ксении и довольное пыхтение Савелия – и все это было так реалистично, будто Стас стоял рядом и, сгорая от стыда, наблюдал за ними, боясь поверить… Ненависть внутри разбухла, словно огромный гнойный нарыв, а потом в один миг он лопнул.
– Мразь! – крикнул Стас и прыгнул на бывшего друга, выкидая со всей силы кулак вперед, в это срамную, ухмыляющуюся морду… Тот ожидал такого развития событий и уклонился, потом схватил Стаса за шкирку и резко оттолкнул от себя. Ноги у того по инерции ушли вперед, а корпус завалился назад. На голову обрушился атомный взрыв, будто раскололся череп, и все его содержимое растеклось по бетонному полу, в глазах потемнело: стоило огромных усилий чтобы «собрать их в кучу» и разглядеть сквозь пелену, как довольный Савелий заливается смехом, потешаясь над провалом Стаса. Новая волна негодования нахлынула на парня. Превозмогая боль в голове, он вскочил на ноги, и тут же чуть снова не упал. Его мотнуло в сторону, и вновь пришлось приложить усилие, чтобы «взять управление телом в свои руки». Других определений мозг не находил. Стас просто желал наказать обидчика, проучить… или просто ревновал?
– Не понимаю. – Голос Савелия странным образом блуждал вокруг, то приближаясь, то отдаляясь. Стасу казалось, будто кто-то забыл подкрутить настройку громкости, или забарахлил некий прибор в голове, ответственный за звук. – И что они в тебе находят? Ну… девчонки? Почему липнут именно к тебе? Почему я, как ни стараюсь, остаюсь без их внимания? Что в тебе такого?
– Я… никогда… – начал было Стас.
– Ну? Что? Что? – подзадоривал Савелий, но Стас не отвечал, потому что сосредоточился наконец на бывшем друге, увидел, как тот расслабился, и вновь бросился на него, сжимая яростно кулаки.
– Прико… – только и успел сказать Савелий, когда кулак Стаса обрушился на его челюсть. Сава не успел отшатнуться, и второй кулак догнал его челюсть с другой стороны. Потом первый добавил, уже сминая остатки защиты, и плотный Савелий грузно упал на пол.
– Прикольно, – кряхтя от боли, произнес он снизу и медленно поднялся. – Я и не думал, что это так больно.
Тоненькая красная струйка стекала с его губы на подбородок, улыбка сползла с его лица, губы сжались в тонкую линию, а глаза прищурились – теперь в них играл чистый адреналин, а излишний блеск показывал, насколько Савелий раззадорен или разозлен.
Бывшие друзья вновь пошли по воображаемому кругу: свет, идущий сверху, раздвигал темноту только для них. Теперь они знали возможности друг друга, теперь осторожничали, разогревая себя, разжигая изнутри ненавистью, которую не смогут выплеснуть, пока не вскипит кровь, пока напряжение не достигнет апогея, пока драка не станет их единственным выходом. И вот, наконец, они сорвались с места, стали кружить, наносить удары, а потом сцепились в мертвой хватке, покатились по полу и исчезли за пределами круга, во тьме… свет исчез, не зная, что освещать, он просто вдруг схлопнулся и исчез.
И снова боль. Нестерпимая и неотвратимая. Она вспорола тьму, словно молния, оставив перед глазами разноцветные пятна. Стас словно куда-то падал. «Неужели смерть? Пустое, темное ничто, я падаю туда. Или взлетаю? Непонятно. Во тьме теряется чувство пространства. Но неужели после смерти мысли не исчезают? Почему я чувствую боль?» Стас ничего не понимал. Боль мешала ему соображать, но все же он отчетливо помнил последний бой с Савелием. «Или это был сон? Но какой может быть сон после смерти? Ну, вот… запутался!»
Вдруг в голове возникло воспоминание о настоящей смерти Савелия, отчего сразу несколько чувств возникли у Стаса: неверие, потому что не должен был так поступить лучший друг, и скорбь от осознания, что Савы больше нет, и никогда не будет. Стас сжал кулаки и почувствовал костяшками пальцев шершавый бетон. И вдруг неистовый холод окатил его с головы до ног. «Да что со мной? Явно не смерть – я бы тогда ничего не чувствовал и не замерз бы так. Что же со мной?» Голова раскалывалась, зубы стучали в бешеном ритме, ему хотелось свернуться в позу эмбриона, но парень раскинул руки в стороны, пытаясь понять, где он, и вдруг задел что-то мягкое, теплое и живое.
– Эй! Не трогай меня! – раздался в кромешной темноте голос Матрены, сразу стало как-то легко, а границы тьмы и смерти отодвинулись на неопределенное расстояние. Стас вдруг рассмеялся, а рядышком захихикала девушка. Смех после такого напряжения, казалось, нес исцеление.
– Так это ты, Стас? – спросила Матрена, как только они перестали смеяться.
– Ага, а где мы? И где Ксюша? – Эти два вопроса волновали его сейчас больше всего на свете.
– Не знаю, – ответила девушка. – Я тоже очнулась здесь. Мы в каком-то маленьком пустом помещении. И здесь холодно.
– Только бы с ней ничего не случилось! – заметил Стас. Голос оживлял пустоту, и темнота становилась менее тягостной, поэтому друзья принялись говорить обо всем на свете, лишь бы не молчать. Вот только тему последнего поступка Савелия, закрывшегося от вичухи Ксенией, они обходили стороной. Слишком яркими еще в памяти были события, слишком было невероятно то, что случилось на «Волгоградском проспекте». Матрена рассказывала Стасу сказки или описывала картины, нарисованные воображением, тот внимательно слушал и пытался нарисовать эти же картины в своем – если бы они когда-нибудь потом сравнили их, то удивились бы, насколько они разные. Но сейчас это было неважно. Разговор разбавлял горечь потери и тревогу за судьбу Ксюши.
Наконец снаружи послышались шаги. Скрипнула ржавая щеколда, и дверь открылась. Друзьям пришлось зажмуриться: неяркий свет, ворвавшийся внутрь, больно резанул по привыкшим к темноте глазам.
– Данилюк Андрей Васильевич, – представился стоящий в дверях мужчина, друзья могли различить только силуэт говорившего. – Комендант этой станции.
– Выпустите нас! – подскочил Стас, но толчок в грудь отбросил его обратно.
– Не положено! Вы натворили бед, и вам придется отвечать перед законом! Впрочем…
– Отпустите хоть Матрену, это ж я управлял дрезиной, и я… ее угнал.
– Да, – согласился Данилюк, – тут я согласен. Матрена? Хорошо, Матрена присоединится к вашей третьей… Ксении, кажется?
– Где она? – Стас вновь подскочил, но был отправлен обратно на пол тяжелой солдатской рукой. Надзиратель, что сопровождал коменданта, был слишком силен для парня.
– Да не кипятись ты! С ней все в порядке. В гостинице она, тут, на станции. Матрена может к ней присоединиться, а ты побудешь тут пока… Кого-то наказать надо! – С этими словами Данилюк захлопнул дверь перед носом Стаса.
– Покормишь, как положено! – сказал комендант надзирателю. – Дней через пять, думаю, сможем отпустить.
***
Демид был крайне удивлен тем, что его так легко пропустили на станцию. Конечно, оружие и амуницию пришлось сдать, получив взамен металлический жетон, зато, отдав охранникам патрон в качестве уплаты, он беспрепятственно прошел на станцию «Таганская». В целом он уже знал политическую карту обустроившихся в метро остатков человечества и не сильно озадачился тем, что кольцевую линию и прилегающие к ним станции заполонили торговцы. Это было логично и удобно. Но все равно Демид был поражен, когда увидел, как бедно проживали люди на окраинных станциях, и какая роскошь и процветание царили тут.
