Потери благосостояния и личные трудности, ставшие результатом политики клики Рубина, не поддаются исчислению, однако их экономическое влияние остается неослабевающим. Сейчас Рубин по-прежнему заботится о повседневных делах мира на должности сопредседателя некоммерческого Совета по международным отношениям. Дэвид Липтон, протеже Рубина par excellence
[205], с самым низким общественным статусом из всей группы, сейчас занимает влиятельное место в руководстве МВФ, в критической ситуации развития международной финансовой системы.
Нити влияния Рубина – это не тайная организация. В тайные организации редко входит больше нескольких человек, потому что они постоянно подвержены риску предательства, разоблачения или просчетов. Такая большая группа, как клика Рубина, в действительности приветствует обвинения в образовании тайной организации, потому что их легко опровергнуть, позволяя инсайдерам вернуться к работе тихим, квазианонимным образом, как они предпочитают. Паутина Рубина – это больше, чем размытая группа сходно мыслящих индивидуумов, разделяющих убеждение в превосходстве элитарного мышления и веру в способность своего замкнутого круга действовать в насущных интересах мира. Они осуществляют мировой контроль не в грубой яростной манере Гитлера, Сталина или Мао, но в полумраке организаций вроде МВФ, под маской вкрадчивых названий и возвышенных программных заявлений. В действительности возможность МВФ свергнуть режим путем отказа в финансировании в кризисной ситуации не менее реальна, чем власть сталинского КГБ или Красной гвардии Мао.
Руководство МВФ имеет более пытливые взгляды, что любой центральный банк международной денежной системы имеет серьезные нарушения деятельности. В результате масштабной печати денег с 2008 г. новый крах может возникнуть в любой момент, разыгравшись не просто от ошибок финансовых организаций или государств, но ввиду потери доверия к самому доллару США. Коллективная память возвращается к краху доллара в октябре 1978 г., который обратила вспять только политика прочного доллара тогдашнего председателя правления ФРС, стартовавшая в августе 1979 г., и выпуск МВФ своих всемирных денег, специальных прав заимствования, или СПЗ, в период с 1979-го по 1981 г. Доллар набрал силу в следующие десятилетия, но МВФ узнал, насколько может быть хрупким доверие к доллару, когда политика США регулируется халатно.
Мин Чжу также видит эти риски, пусть он и учился в колледже во время последнего краха доллара. Он знает, что, если доллар рухнет снова, Китаю вне всяких сомнений есть что терять больше всех, если учесть его роль крупнейшего мирового внешнего кредитора долга в долларах США. Мин полагает, что мир находится в настоящей депрессии, худшей со времен 1930-х
[206]. Он со свойственной прямотой заявляет о причинах этого; говорит, что проблемы в развитых экономиках не цикличные, а структурные.
Экономисты публично дискутируют о том, циклична или структурна сегодняшняя болезнь экономики. Цикличный спад деловой активности рассматривается как временный, фаза, которую можно излечить бюджетным стимулированием в классическом кейнсианском духе. Структурный спад – внутренний, он длится неопределенное количество времени, пока не будут внесены усовершенствования в такие ключевые факторы, как стоимость рабочей силы и ее подвижность, налоги, бремя нормативно-правового соответствия и другие общественные интересы. В Соединенных Штатах Федеральная резервная система и конгресс продолжают действовать так, будто спад производства в США, разница между потенциальным и фактическим объемом производства, временный и цикличный. Эта мотивировка подходит большинству руководителей государства и политиков, поскольку позволяет избежать необходимости принимать жесткие решения касательно общественных интересов.
Мин преодолевает эту близорукость. Он недавно сказал: «Банкиры центробанков любят говорить, что проблема в основном цикличная и частично структурная. Я говорю им, что она в основном структурная и частично цикличная. Но в действительности она структурная»
[207]. Вывод? Структурная проблема требует структурного решения.
В настоящее время МВФ сталкивается с огромным количеством противоречий. Экономисты МВФ, такие как Хосе Виньялс, неоднократно предупреждали о чрезмерном риске, на который идут банки, но у МВФ нет регулирующих банки органов в странах-участницах
[208]. Анемичный мировой рост призывает к политическим мерам в духе стимулирования, но стимулирование не сработает перед лицом структурных препятствий к росту. Любая попытка стимулирования требует увеличения бюджетных расходов, но расходы предполагают увеличение долга, в то время как актуальны кризисы государственного долга. Кристин Лагард призывает к краткосрочному стимулированию в сочетании с долгосрочной налогово-бюджетной консолидацией. Однако рынки не доверяют долгосрочным соглашениям политиков. Едва ли кто-то стремится к сокращению денежных выплат, даже в странах, находящихся на грани краха, как Греция. Все предлагаемые решения либо политически невыполнимы, либо экономически сомнительны.
Новая модель Мин Чжу указывает выход из этих пут. Его анализ объединения в кластеры и проводников предполагает, что политические меры должны быть глобальными, а не национальными, а его анализ спилловеров предполагает, что требуется более непосредственное банковское регулирование для сдерживания кризисов. Призрак кризиса государственного долга предполагает настоятельную необходимость в источниках ликвидности, более крупных, чем те, что могут предоставить центральные банки, когда кризис ликвидности разразится в следующий раз. Логика быстро приводит от единого мира к единому банку и единой валюте для планеты. Сочетание харизматичных лидерских качеств Кристин Лагард, новой модели Мин Чжу и закулисного могущества Дэвида Липтона отводит МВФ величайшую роль с момента создания организации.
Единый банк
Статус Федеральной резервной системы как центрального банка уже долгое время очевиден, но в момент возникновения, с 1909-го по 1913 гг., вслед за паникой 1907 г., ее сторонники делали все возможное, чтобы скрыть тот факт, что предлагаемая организация – это центральный банк. Наиболее очевидная часть этих действий – это само название «Федеральная резервная система». Она не называется Банком Соединенным Штатов, подобно тому как провозглашают о себе Банк Англии или Банк Японии. Также в ее названии нет ключевой фразы «центральный банк» в духе Европейского центрального банка.
Это запутывание во многом преднамеренно. Народ Америки ранее дважды отказывался от центробанков. Первоначальный центральный банк, Банк Соединенных Штатов, уполномоченный конгрессом в 1791 г., был закрыт в 1811 г., как только истек срок его документа на право ведения банковских операций. Второй банк Соединенных Штатов, также центробанк, существовал с 1817-го по 1836 г., но его право на ведение банковских операций также было разрешено прекратить в ходе ожесточенных прений между сторонниками и противниками. С 1836-го по 1913 г., в период великого преуспевания и изобретений, у Соединенных Штатов не было центрального банка. Хорошо зная об этой истории и о глубокой подозрительности американского народа к центральным банкам, создатели Федеральной резервной системы, в первую очередь сенатор Нельсон Олдрич от Род-Айленда, тщательно маскировали свои намерения, взяв отвлекающее название.
