Погруженная в свои мысли, я сполоснула бокалы, вытерла их полотенцем, аккуратно расставила по кругу на подносе. В центр водрузила открытую бутылку шампанского. Достала из холодильника гроздь красно-коричневого винограда, разделила ее и раскидала веточки по подносу в живописном беспорядке. Подумала и переложила по-другому. Добавила синих слив в сиреневой пыльце, лимонно-желтых яблок, отщипнула из букета несколько оранжевых соцветий и пристроила их к фруктам.
Композиция получилась яркой, нарядной и праздничной. Ключевое слово — праздничной. У меня день рожденья, я собираюсь его праздновать. Праздник-праздник. Только сначала придется преодолеть сопротивление Мартина и выпытать, что же с ним такое творится.
Я взяла поднос и понесла его в комнату, втайне надеясь, что сейчас я войду — и все заулыбаются, и похвалят мои дизайнерские поползновения, и мы выпьем шампанского, а потом я поскребу по сусекам, накрою стол и будет хорошо…
На пороге я застыла. Поднос в моих руках дрогнул, и бокалы тоненько прозвенели.
Овальный стол, стоявший прежде посередине, был отодвинут к стене, ковер скатан в трубу и тоже убран в сторону. На освободившемся месте появился начерченный на паркете большой меловой круг. По его внешней окружности горели свечи.
Черные свечи.
По внутренней окружности шли меловые строчки заклинаний, постепенно заворачивающиеся по спирали к центру. Сквозь них просвечивали контуры пятиконечной звезды. Письмена ближе к середине круга были написаны чем-то темным.
Кровью, скорее всего.
Потому что так всегда делают в ритуалах запретной магии, если собираются совершить человеческое жертвоприношение… а если кровавые строчки располагают в центре, то использовать собираются не только тело, но и душу.
Мартин стоял у вершины звезды, ведьмы — по бокам. На меня никто не смотрел. Ведьмы вполголоса бормотали заклинания, Мартин стоял молча, сосредоточенно уставившись в центр круга. С одного его запястья тягуче, как в замедленной съемке, сорвалась, сверкнув рубином, капля крови, и стало понятно, чьей кровью начертаны руны в центре круга.
Значит, ритуал, который они затеяли, будет совершен в пользу Мартина.
Вот, значит, за что я должна его простить.
А за такое прощают?
Я машинально поднесла руку к прическе, желая распустить волосы — с распущенными волосами колдовать было бы легче, а магия, если я правильно понимала происходящее, должна была мне сейчас понадобиться, — но прическа не желала разрушаться. Волосы будто склеились намертво. Я вспомнила говорливую мадам Трюмо и ее шпильки, которые она доставала из кармана жакета.
Я сделала все, что смогла, сказала она.
Вот как… с трудом начала понимать я — все было продумано заранее, все подстроено, и сегодняшняя случайная встреча была вовсе не случайна.
Вот, значит, что стояло за прозвищем «Барашек».
Жертвенный барашек.
Как просто. Мартин наконец решил свою задачу. Уравнение сошлось, и ответ оказался не в мою пользу.
7
Я попыталась шагнуть назад, но Ксения, не глядя, не переставая бормотать, произвела колдовской жест, и липкая паутина злой магии опутала мои ноги.
Тогда я швырнула поднос в центр круга, надеясь, что разлитое вино смоет часть надписей, но Ксения успела его перехватить. Накренившиеся бокалы и бутылка вернулись в вертикальное положение. Поднос плавно проплыл по воздуху и приземлился на комоде.
Ксения укоризненно покачала головой.
— Ну что же ты, Барашек, нам это шампанское еще пригодится.
Я волнообразно взмахнула освобожденной рукой — кисть сжата в кулак, отогнутый большой палец действует как нож. Папин прием помог, паутина распалась. Но не успела я этим воспользоваться, как Ксения снова сделала свой паучий жест. Я опять отбила ее заклинание, и мне удалось сделать шаг назад.
— Да помогите же мне, — воскликнула Ксения. — Она брыкается!
Ведьмы прекратили чтение заклинания и обратили свои взгляды на меня. Глаза у них светились тускло-зеленым, будто они залили в глазницы фосфорический раствор.
Объединив усилия, они все же стреножили меня, опутав сетью своей ворожбы.
От напряжения Ангелина начала терять контроль над вуалью. Вуаль шла волнами, отчего казалось, что ведьма уродливо, в какой-то нечеловеческой манере гримасничает. На какой-то момент маскировка и вовсе пропала, и я увидала настоящее Гелино лицо, источающее довольство и предвкушение. Она облизывала красные губы, как лакомка при виде пирожного. Умиротворение наконец связало ее черты между собой, и они обрели гармонию — ту, которой раньше были лишены.
Почему-то именно чудесное преображение Ангелины убедительнее всего показало, что сейчас меня будут убивать.
И сразу же стало спокойно.
Ум обрел ясность. Так со мной обычно бывало при сдаче экзаменов. И чем труднее был экзамен, тем быстрее начинал работать мозг.
Мне не вырваться, это свершившийся факт, мечтать о возвращении в прошлое для исправления ошибок бессмысленно. Так же бессмысленно, как и рыдать и молить о пощаде — никто в такой ситуации на попятный не пойдет. От одной ведьмы я еще смогла бы отбиться. Или — при удаче — от двух. Но в одиночку уйти от полного черного ковена, от старших ведьм, натасканных Мартином… шансов никаких. Счет шел на минуты. Мне никто не успеет помочь. Даже родители, которые скоро должны позвонить. От участи, уготованной мне Мартином и его ведьмами, могло избавить только чудо.
Чудо…
Белое пятно вдруг показалось под диваном. Я осознала, что все это время под диваном пряталась Снежинка. Мой фамильяр излучал ужас и отчаянье. Но все же, сильно рискуя, верная Снежка нашла в себе силы показать, что она со мной.
«Источник, ведьма Данимира, ты забыла про источник под домом…» — передала Снежинка.
Да, это могло бы помочь… если бы не Мартин. Он не даст мне уйти. Кем он был на самом деле, я не знала, но понимала: такую силу мне не одолеть.
Я потянулась к источнику, зачерпнула магии — и план действий возник молниеносно, как будто бы я всегда его знала, потом забыла, а вот сейчас снова вспомнила. Три адских заклинания должны опустошить мой магический потенциал, но ритуал не будет доведен до конца. Тело уже не спасти — ведьмы крепко оплели его своими нитями, — но можно еще не отдать душу.
Сумасшедший, безумный план с неведомыми последствиями.
Хеппи-энда не будет, даже если он сработает.
Но все можно исправить, пока душа не разорвана в клочья.
Расчет Мартина, основанный на использовании моей души, полетит к черту. И сам Мартин пусть летит к черту.
Я сделаю это — я, наивная дурочка, библиотечная девочка, отличница, заучка, я ведь знаю наизусть каждое заклинание из маминой библиотеки. Когда у вас шопинг был, я над книжками сидела. Дырку вы от бублика получите, а не мою душу.
