Помогло мало. Его взгляд прожигал. Сквозь одежду, через кожу, кажется, в самую душу пробирался.
Наконец я не выдержала и, чтобы как-то отвлечься и его заодно отвлечь, посоветовала:
— Ты бы так смело не разгуливал по болотам, а то еще подхватишь лихорадку. Мне она не страшна, я переболела, а вот тебе лучше остерегаться.
Дельный совет, как это с ними обычно и бывает, пропустили мимо ушей.
— Зараза ко мне не пристанет, — с полной уверенностью отмахнулся беловолосый.
Что же, ему виднее. Откуда мне знать, чем болеют, и болеют ли вообще наколдованные.
Опять вышел. И через минуту вернулся, громко скрипнув дверью.
Решительно подошел ко мне и, прежде чем я успела среагировать, стянул платок. Не назад откинул наподобие капюшона, как это я сама делала, а совсем снял.
— Что ты делаешь?! — Я поспешила отвернуться.
Не люблю быть беззащитной. Мне нужна хотя бы небольшая преграда между мной и миром.
Или лучше большая. Из плотной ткани.
Взгляд, которым прошелся по мне Тавиш, скорее почувствовала. Не понравился мне этот взгляд…
— У тебя красивые волосы, — вдруг выдало это творение ведьминого коварства. — Напрасно их прячешь.
Воспользовавшись временем, которое просто нечем было занять, и принесенной Тавишем водой, я их вымыла, а сплести в тугую косу, свернуть и заколоть ее на затылке пока не успела, оставила пряди сохнуть под платком. И вот, дождалась. Просто мороз по коже. Что этому ненормальному в голову взбрело?!
— Я все прячу, если вдруг ты еще не понял, — пробурчала враждебно. — Верни платок!
— Цвет лунного серебра… — пробормотал он и выполнить мое требование даже не помыслил, — кто бы мог подумать?
— Спасибо, что сказал, как это называется, а то я не знала, — еще более враждебно и очень обиженно.
В глазах противно защипало. Я уже давно не плакала, что бы кто ни говорил о моей внешности. Научилась отгораживаться, убедила себя, что мне все равно. Но стоило полунесуществующему человеку… да и человеку ли?.. сказать, что у меня волосы красивые, как все внутренние барьеры просто смело. Захотелось биться в истерике и рыдать в голос. Я из последних сил держалась.
А Тавиш все никак не унимался.
— Думаю, без этих следов у тебя было бы миленькое личико… Жаль. Очень жаль.
Ага. Я тоже так думаю.
Вот зачем он так?!
Хлюп, — очень тихо.
— И знаешь, — тот, кто еще несколько минут назад казался едва ли не единственной опорой во всем мире, решил меня добить, — сейчас мне вдруг захотелось узнать, что скрывается под твоим мешковатым платьем. Чутье мне подсказывает, что это будет лучше, чем я до этого представлял.
Слезы прогнала злость. Такая, которая напрочь сметает все страхи, отзывается крупной дрожью по телу и полупрозрачной алой пеленой перед глазами.
— Представлял?! — свистяще выдохнула, резко повернув к нему лицо. Пусть смотрит! Пусть подавится! Пусть его передергивает всякий раз, когда будет… представлять. — Меня?! Прямо так, со струпьями затянувшихся язв? А посимпатичнее предмета мечтаний что же, не нашлось?
Я не соображала, что говорю. Не думала о возможных последствиях. В тот момент ненавидела весь свет.
Сволочь он распоследняя! А я-то почти поверила, что он не как другие, он не обидит.
Оказалось, он еще хуже.
— Не так, — реагировал наколдованный в свойственной ему манере, моей вспышки даже не заметил. — Тебе нужно платье по сезону и по фигуре, чтобы было заметно, что у тебя есть грудь. И платок нужен другой. Или вообще не платок. И обувь нужна хорошая, желательно на каблуках. Может, хоть тогда ты перестанешь сутулиться и зажиматься. Глупо уродовать себя больше, чем уже есть.
Из приоткрытого от изумления рта вырывалось только дыхание, никаких слов. А пока я наполовину пребывала в каком-то ином измерении, Тавиш поймал и пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, а потом, понизив голос, снова заговорил:
— Приоденем тебя позже. А сейчас меня интересует прямо противоположный процесс. Михаэлла… иди ко мне. — И поверх шерстяного платья на талию и бедро опустились его руки, попытались притянуть ближе, но я уперлась.
Страх дурманил, сводил с ума. Пожалуй, это даже хуже, чем если бы Тавиш меня убил и утопил в болоте…
Он ведь отчасти как ребенок сейчас: не осознает человеческих рамок, для него нет понятия «противно». Лет в пять деревенские дети все как один строят замки из грязи, устраивают импровизированные бои, таскают разных козявок. А станут чуть постарше, и те, кто побогаче, уже морщат носы, если в храме приходится сидеть с кем попроще. Помню, Ялина, дочка одного не особенно удачливого купца, когда паука увидела, так визжала и с ногами на скамью залезла, а когда-то смело брала их руками. Так и Тавиш сейчас. Ну, я так думаю.
— Прекрати! — Мой голос сильно дрожал. — Сам же потом жалеть будешь!
— К чему жалеть о том, чего хочется? — пожал плечами наколдованный и попытался коснуться моей щеки, но я увернулась.
Ага, значит, бедные дома и моя одежда его не устраивают, а с безобразной девицей зажиматься — в самый раз? Ненормальный.
— Но мне-то не хочется! — Я вжалась спиной в стену, еще и ноги к себе на лавку подобрала.
— Значит, в процессе захочется, — отмахнулся Тавиш и еще решительнее потянул меня к себе.
Страх медленно сменялся паникой. Он хоть и тощий, но сильный, зараза. А если еще когти выпустит…
Я сжималась на лавке и уже готова была начать скулить.
— Прекрати. Пожалуйста…
— Слушай, это уже начинает злить. — Он тоже не пришел в восторг от моей реакции. — Ломаешься так, будто у тебя выбор большой. Толпа женихов под окном не стоит и, точно тебе говорю, уже не выстроится. Красотой не вышла. Так что давай, будь нежной с тем, кто о тебе заботится. Потому что мне может надоесть с тобой возиться…
Угрозы действовали, я так и чувствовала, как кровь отливает от лица. И Тавиш это прекрасно видел, вон какая морда довольная и предвкушающая сделалась.
И тут в меня словно демон вселился. Или проснулось что-то, что до сих пор чутко дремало на донышке души. Что-то злое, решительное, сильное. То, чего мне так остро сейчас не хватало.
Воодушевленный успехом, наколдованный медленно потянулся ко мне.
Другого шанса может и не представиться. Поняв это, я изо всех сил двинула обеими ногами ему в живот.
Не ожидавший нападения Тавиш с руганью опрокинулся на спину.
А я, забыв про платок и обувь, бросилась прочь из дома, еще недавно казавшегося вполне надежным убежищем.
Лучше в болоте сгинуть!
Ишь, выбора у меня нет… уродливая… бери, что дают. А меня спросили? Может, оно мне и не надо вовсе! Мне и так хорошо!
