– Вы могли бы стать лучше и у себя дома.
– Здесь мой дом.
– Вы понимаете, что я имею в виду.
Слоан отвернулась, собираясь с мыслями.
– Трудно улучшить что-то, когда слишком велика инерция, которая влечет вас в другую сторону, – сказала она. – Тысячи лет предубеждений, впитавшихся в кровь и плоть, проверенные временем законы, написанные бог знает когда. Правила, которым ты должен подчиняться, потому что всегда было так.
Каликс наклонил голову, соглашаясь с ней и одновременно побуждая говорить и дальше.
– Я от такого мусора с ума схожу, – продолжила она, хотя и не могла толком объяснить почему. – Нет, проблема с «домом» в том, что даже если бы ты и смог стать катализатором перемен, ты мог надеяться только на то, что запустишь процесс и когда-нибудь после твоей смерти что-то начнет приходить в норму.
– Вы могли бы попросить назначения в какую-нибудь колонию подальше от Цитадели. Наверняка там хватает далеких местечек, которыми вы могли бы руководить, – ранг у вас для этого достаточный.
Слоан поймала себя на том, что кивает.
– Верно. Я об этом думала, но то было бы новым началом только для меня. И в конечном счете колонию загнали бы в общий загон, когда она перестала бы быть чем-то незначительным.
Турианец усмехнулся:
– Я бы сказал, что вас заездили, но это было бы недооценкой.
– Да, пожалуй. – Слоан решила завязывать с болтовней. – Спасибо за выпивку, Каликс.
– Не за что.
Слоан допила пиво и швырнула бутылку в мусорную корзину. Описав дугу, та приземлилась точно в цель.
– Чуть левее – и вам пришлось бы собирать осколки, – пробормотал он.
– Это история моей жизни, друг. – Она подняла уставшее тело со стула, и в ее улыбке сверкнули зубы. – История моей гребаной жизни.
Турианец поднял стакан в знак солидарности – сочувствия, признания, пожелания удачи в глотке темно-янтарной жидкости.
Все это ей понадобится, пока они не разберутся со сложившейся ситуацией до конца.
Слоан вернулась в свой кабинет, едва волоча ноги. Она уронила свое тело на ближайший стул, мозг ее пытался переварить услышанное: Каликс так и не дал ответов на ее вопросы. Только задал новые – да еще приплел этот метафорический меч.
Действовала ли Ирида Фадир в одиночку? Было ли у нее на уме что-то конкретное? Пайки или другие ресурсы? Был ли вовлечен в это дело кто-то еще? И сколько их было?
Талини оторвала взгляд от планшета и аккуратно положила датапад на стол.
– Что-нибудь узнали у Корванниса?
– Да… и нет.
Азари положила подбородок на сплетенные пальцы:
– Позвольте я выскажу предположение. Новые вопросы?
– Откуда ты это знаешь, черт побери? – пробормотала Слоан. – Ты словно мысли мои читаешь.
– Я догадалась. Трафик связи был минимальный, что указывает на отсутствие заговора. В разговорах между членами ее команды ничего подозрительного не обнаружилось. Они просто беспокоятся за нее и злятся на нас. Типичный случай. Насколько можно судить по нашим данным, она действовала в одиночку.
– Не выдаем ли мы желаемое за действительное, предполагая, что она действовала одна?
Талини пожала плечами.
– Возможна любая версия.
– Включая и ту, которая оправдывает подстрекательство к мятежу?
Печальная улыбка азари ответила сама за себя. Слоан выругалась сначала мягко. Потом еще раз – покрепче, а когда Талини покачала головой, добавила еще несколько турианских словечек. Для вящей убедительности.
Закончив, Слоан откинулась на спинку стула и сердито уставилась в потолок, ее мозг судорожно обрабатывал факты. Каликс сказал ей больше, чем она спрашивала. Ясно и нелицеприятно сказал, что люди испуганы. Одно дело – чувствовать это самой, и совсем другое – услышать от кого-то постороннего.
Она потерла шею сзади, где болело, спрашивая себя, почему она столько рассказала ему о себе. Наверное, инстинктивно. Внутренняя способность узнавать заслуживающих доверия и порядочных. Турианец не раз демонстрировал ей, что он ради станции будет работать, не щадя себя. Как и его команда.
Так что же случилось с Иридой?
Рядом с ее локтем в чашке на столе побулькивала темная кипящая жидкость. Слоан скосила взгляд на кофе, потом с бесстыдным сладострастием вдохнула роскошный аромат.
– Я взяла из припасов, – призналась Талини, пододвигая чашку поближе к ней. – Судя по вашему виду, вам он необходим.
Слоан не стала отпираться:
– Спасибо.
Она взяла чашку, зажала ее в мозолистых руках, наслаждаясь теплом и запахом. Талини понимающе прикоснулась пальцами к плечу Слоан:
– Держитесь.
– Сколько хватит сил.
Директор уставилась в темное варево.
Шестисотлетний кофе. Охереть трагедия, если подумать. Кофе состарился сильнее, чем все они.
Слоан вздохнула:
– Ладно. За работу.
Глава 22
Упавшая иголка произвела бы в воцарившейся тишине больше шума, чем удар грома.
Фостер Эддисон расположилась у главной консоли за спинами двух инженеров, сидевших перед двумя работающими мониторинговыми станциями. За ее спиной расхаживал туда-сюда Танн. Слоан Келли стояла чуть в стороне, прислонясь к стене и сложив руки на груди. Эддисон чувствовала, как все сильнее закипает директор службы безопасности, словно шарик, наполняемый воздухом: еще чуть-чуть – и взорвется.
Больше никого в скромном пункте управления Колониального департамента не было. По соображениям безопасности. Эддисон разглядывала экран на консоли, стараясь смирить свои надежды и растущий страх, распиравший ее изнутри.
Шесть из восьми отправленных экспедиций вернулись – и все с пустыми руками. Миры, в которых они побывали, лежали в руинах, их явно разрушили те же энергетические щупальца, которые почти уничтожили «Нексус». Которые Танн так точно назвал Скверной.
Два из вернувшихся кораблей имели сильные повреждения, они едва добрались до станции. В одном из них вышел из строя реактор, когда они столкнулись с неожиданно разгневавшейся Скверной. Всю команду пришлось госпитализировать, они были почти при смерти вследствие облучения.
Второй корабль попытался добраться до многообещающей луны в звездной системе Чжэн-Хэ, но обнаружил, что одно из более крупных щупалец Скверны опутало всю планету, как удав свою жертву. Сенсоры не в силах были проникнуть под это таинственное одеяло, и капитан решил, что посадка чревата слишком большими опасностями.
Четыре других корабля столкнулись с такими же проблемами. Миры, прежде, вероятно, изобильные, превратились в отравленные пустыни, которые были не в состоянии дать что-нибудь полезное.
