Фенрис, стоя на коленях, держался за горло. Рован лишил его возможности дышать.
Каюта была слишком тесной, чтобы в ней поместились все. Дорин подошел к Маноне, все еще прикованной цепями. На кончиках его пальцев блестел лед.
– С чего ты взяла, что это не Фенрис? – спросила у ведьмы Аэлина, безотрывно глядя на поверженного фэйца.
Рован у нее за спиной что-то пробурчал.
Фенрис шумно втягивал в себя воздух, отчего его грудь раздувалась. Он успел встать и теперь косился на огненную стену. Аэлине показалось, что он сумел преодолеть магию Рована.
А далее с Фенрисом начали происходить странные вещи. Его кожа замерцала и стала… растворяться. Знакомый облик исчезал, уступая место некоему бледному существу. Аэлина едва заметно кивнула Эдиону. Тот подошел к Маноне, достав ключи от кандалов.
Манона, как зачарованная, следила за существом с длинными паучьими руками и ногами, крыльями, плотно сложенными за спиной, и морщинистым лицом. Существо обнюхивало их.
Звякнули упавшие на пол цепи.
– Кто ты такой? – спросила у существа Аэлина.
– Гончая Эравана, – ответила ей Манона.
Существо улыбнулось, обнажив черные гнилые зубы.
– К вашим услугам, – произнесло оно.
Точнее, она. На узком туловище гончей Аэлина увидела маленькие обвислые груди.
– Вижу, тебе еще не успели выпустить кишки, – издевательски елейным тоном произнесла гончая.
– Где настоящий Фенрис? – спросила Аэлина.
Улыбка гончей не погасла.
– Наверное, несет вахту где-нибудь на нижней палубе. Он и не подозревает о моем появлении, как не догадывались вы, пока я не…
– Еще одна говорливая тварь, – фыркнула Аэлина. – Я даже знаю, как ты действовала… Сначала убила матроса, приняла его облик, узнала про наши вахты, затем стала искать способ умыкнуть Манону с корабля. Неужели ты намеревалась унести ее под покровом ночи? – удивилась она, глядя на щуплое тело гончей. – Да ты и ложки в руках не удержишь. Такое впечатление, что тебя месяцами не кормили.
Гончая зашипела. Манона усмехнулась:
– Вот только не понимаю, зачем усложнять себе дело? Ты могла бы проникнуть прямо в каюту…
– Оборотень, – прошипела гончая и облизнулась.
Ее голодные глаза впились в Лисандру, принявшую обличье призрачного леопарда. Леопард тихо зарычал из угла.
– Оборотень, – с непонятной тоской повторила гончая.
Аэлине показалось, что она знает, кем прежде была эта тварь и кого Эраван калечил, держа в подземельях вокруг Мората.
– Как я уже говорила, ты сама усложнила себе жизнь, – сказала Аэлина, всем своим видом изображая равнодушие и даже скуку. – А теперь не обессудь.
– Я сюда явилась за наследницей клана Черноклювых, – заявила гончая. – А тут – целая сокровищница. Прямо клад.
Глаза гончей подернулись пеленой, словно она уже переместилась.
Мысленно выругавшись, Аэлина ударила по гончей волной магического пламени. Гончая заверещала, но пламя тут же стало превращаться в пар.
Подоспевший Рован оттолкнул Аэлину, держа наготове меч. Ее магия… была бессильна справиться с этой тварью.
– Зря ты не отдала мне ведьму, – засмеялась гончая. Ее паучьи ручки вдруг вырвали окошко из стены. – Теперь он знает, с кем ты путешествуешь и на каком корабле плывешь…
Гончая устремилась в пролом, откуда тянуло туманным ветром.
Стрела с черным оперением ударила ее в колено. И следом вторая стрела пробила ей другое. Не успев улизнуть, гончая рухнула на пол каюты.
Рыча от злости, Фенрис выпустил третью стрелу. Эта пробила гончей плечо, пригвоздив к полу.
Глядя на настоящего Фенриса, все понимали: обличье, принятое гончей, было довольно грубой подделкой. Фэец выразительно посмотрел на Рована, затем на Аэлину и остальных.
«Где были ваши глаза?» – спрашивал его сердитый взгляд.
Гончей удалось подняться. Пол каюты залило черной зловонной кровью. Аэлина схватилась за кинжал. Манона была готова атаковать гончую железными ногтями. Рован замахнулся на тварь боевым топором.
Неожиданно гончая бросила на пол черный кожаный лоскут.
Манона застыла.
– Слышала бы ты, как вопила твоя первая заместительница, когда Эраван занялся ею, – сказала гончая. – А это его темное величество посылает тебе в качестве памятного подарка.
Аэлина смотрела только на гончую, однако краешком глаза видела, как Манона дрогнула и качнулась, словно ее толкнули.
Гончая оскалила гнилые зубы:
– Подарок от короля валгов… последней крошанской королеве. Пока еще живой.
Манона не видела ничего, кроме этого лоскута плетеной кожи. Его вырвали из доспехов Астерины. Астерина носила свои доспехи, не снимая, даже когда можно было переодеться во что-то другое. Маноне было все равно, какие сведения о ней гончая разглашала окружающим. Пусть называет ее как угодно: наследница клана Черноклювых, королева крошанских ведьм. Ей до этого…
Мысль оборвалась. Манона не сразу поняла, что громкое рычание исходит из ее горла. Она бросилась на гончую.
Руки ведьмы припечатали тщедушное тело к полу. Зацепившись за одну из стрел Фенриса, Манона ободрала локоть. Гончая оскалила зубы, потянулась к ней когтистыми руками, но ведьма сжала ей горло, вонзив туда железные ногти. Кожа на горле была осклизлой.
Другая пара рук – невидимых – еще сильнее прижала гончую к полу. Дорин встал рядом с ведьмой. Его лицо напоминало каменную маску. Гончая извивалась, еще пытаясь высвободиться. Невидимые руки достигли ее костей и с хрустом переломили их.
Лишившись своих паучьих рук, гончая завопила так, что впору было зажимать уши.
– Тебя сюда не звали, – издевательски улыбнувшись, сказал гончей Дорин.
Манона решила, что оборвать жизнь гончей должна она. Это ее добыча. Вроде никто не оспаривал ее права. Остальные молча смотрели, но держали оружие наготове.
– Хочешь узнать, чтó твоя Астерина говорила перед смертью? О чем она просила?
Манона снова застыла.
– А помнишь, какое отвратительное клеймо выжжено у нее на животе? Не ты его выжигала, Черноклювая?
«Нет!» – хотелось закричать Маноне.
– Она даже успела рассказать про свою дочку. Бедняжка-ведьмочка родилась мертвой.
Манона приросла к месту… Кажется, гончая прыгнула, попытавшись зубами дотянуться до ее горла.
И в то же мгновение шея гончей хрустнула. Это сделали не пламя и не ветер. Это сделали невидимые руки.
Хруст сломанной шеи эхом отозвался из углов каюты. Манона резко повернулась к Дорину Хавильяру. Такими беспощадными его сапфировые глаза она видела впервые.
