Дорин остановился перед большим портретом в богатой золоченой раме. С холста улыбалась красивая молодая женщина с каштаново-рыжими волосами. На руках она держала младенца с пронзительными сапфировыми глазами.
Король на несколько секунд замер. Этого было достаточно, чтобы Рован понял все. Затем Дорин коснулся рамы с левой стороны. Портрет сдвинулся, обнажив узкую дверцу.
Дорин вытащил из канделябра свечу, зажег ее и шагнул в темноту. Рован вошел следом. Силой своей магии он вернул портрет на место, после чего плотно закрыл дверцу изнутри.
Проход был тесным и пыльным. Издали тянуло сыростью и плесенью. Пока спускались по щербатым ступенькам, Рован своей магией проверил все проходы впереди. Мало ли, в каких углах могли затаиться валгские прихвостни после разрушения часовой башни. Никого: ни валгов, ни иных врагов. Уже легче.
Фэйские уши Рована улавливали крики и стоны, доносящиеся сверху. Там продолжали гибнуть люди.
– Я должен был остаться, – тихо сказал Дорин.
Значит, он тоже слышал. Похоже, магический дар молодого короля был разносторонним. Он мог творить лед и пламя, мог исцелять смертельные раны. Магия давала ему обостренное чутье и дополнительную силу. Наверное, он бы даже смог превращаться в зверя или птицу.
– Живой ты полезнее своему народу, – сказал Рован, слушая приглушенное эхо.
Его начинала одолевать усталость, но он старался об этом не думать. Сначала нужно добраться до безопасного места. Там они и отдохнут.
Не дождавшись ответа, Рован заговорил снова:
– Я видел падение многих городов. И не только городов. Целых государств. Пролетая над Рафтхолом, я видел, чтó творится внутри. Даже с твоими способностями ты бы ничего не смог сделать для защиты города.
Рован не знал, как бы они поступили, если нечто подобное случилось с Оринфом. Непонятным оставалось и то, почему первой жертвой Эраван избрал Рафтхол. Об этом он тоже подумает потом.
– В таком случае я должен был погибнуть вместе с моими подданными, – ответил король.
Лестница вывела их в довольно широкий коридор. Здесь дышалось легче. Рован снова отправил свою магию на разведку. Туннелей и лестниц было более чем достаточно, однако магия подсказала Ровану верное направление. Достигнув очередной развилки, он свернул в правый туннель, надеясь добраться до сточного канала.
– Меня сюда послали спасти тебя от гибели, – сказал Дорину Рован.
Король повернулся к нему и чуть поморщился. На месте, где еще недавно зияла рана от драконьего хвоста, виднелся лишь ярко-красный шрам.
– Ты ведь собирался ее убить, – вдруг сказал Дорин.
– Собирался. А с чего ты решил ее пощадить? – спросил Рован, сразу поняв, о ком речь.
В воздухе уже ощущалось зловоние сточного канала. Дорин рассказал Ровану о событиях в башенной комнате.
– Я бы не особо ей доверял, – заметил Рован, выслушав рассказ. – Но быть может, боги бросят нам кость, и наследница Черноклювых перейдет на нашу сторону.
Если только о ее деяниях не станет известно. По меркам Эравана, это серьезное преступление. Но если все обойдется и на их стороне окажется тринадцать ведьм с драконами… Отряд Маноны считался самым опытным из всей армии Железнозубых ведьм. Тогда у Оринфа появлялся шанс выстоять против Эравана.
На подходе к сточному каналу они увидели полчища крыс. Грызуны торопились убраться из замка, словно рев драконов предвещал им неминуемую смерть.
Арка, которой оканчивался выход, была завалена обломками камней. Ровану вспомнился «адский огонь», которым они летом подрывали часовую башню. Тогда казалось, что весь замок рухнет.
Рован почувствовал стеснение в груди. Он понял: Аэлина здесь часто ходила. Еще через несколько шагов он увидел на камнях у кромки воды застарелые пятна крови. Фэйское чутье подсказывало: здесь убили какого-то мерзавца.
– Здесь она оборвала жизнь Аркера Фэнна, – подсказал Дорин, перехватив взгляд Рована.
Рован слышал об этом предателе, но сейчас было не время думать о событиях прошлого. Мелькнула другая мысль: здешние придворные явно не отличались умом. Разместить ассасина в комнатах, имевших потайной выход! При желании Аэлине ничего не стоило бы добраться до их королевы.
К каменному столбу была привязана лодка. Изрядно подгнившая, но еще способная держаться на плаву. В том месте, где воды сточного канала покидали пределы замка, была решетка. К счастью, ее не успели закрыть.
Дальнейшая магическая разведка показала Ровану, что в восточной части замка было относительно спокойно. Ни шума крыльев, ни запаха крови. Если бы ведьмам хватало сообразительности, они бы вначале обрыскали весь замок.
Но по крикам из других частей замка Рован понял: ведьмы дали волю своей кровожадности, забыв обо всем. Вряд ли они сейчас способны думать.
– Полезай в лодку, – сказал Дорину Рован.
Дорин хмуро смотрел на заплесневелый, гнилой борт:
– По-моему, она утонет сразу, как мы туда заберемся.
– Ты один, – поправил его Рован. – Тебя она выдержит. Залезай.
Это было произнесено таким тоном, что у Дорина отпало всякое желание спорить. Он полез в лодку:
– А ты?
Сняв плащ, Рован перебросил его королю:
– Ложись на дно и накройся.
Побледневший Дорин послушно лег. Рован быстро перерезал веревку. Затем превратился в ястреба и выразительно похлопал крыльями, чтобы Дорин услышал и понял. Магия Рована стронула лодку, и та понеслась к выходу из подземелья. Всякий увидевший ветхую посудину не обратит на нее особого внимания. Подумаешь, лодка случайно отвязалась.
Вылетев на поверхность, Рован окружил лодку стеной плотного воздуха. Теперь никто не учует короля по запаху, да и шальная стрела не ударит.
Рован летел высоко над лодкой, что спокойно плыла по петляющей речке. Всего один раз он оглянулся на Рафтхол – на город, создавший и сломавший его королеву. На город, служивший ей пристанищем.
Его стеклянная стена превратилась в груды больших и маленьких блестящих осколков, заполнивших траву и окрестные улицы.
Ровану вспомнились недели путешествия в Террасен. Утомительные не только телесно, но и душевно. Его разрывало между страстью к Аэлине и неопределенностью ее ближайшего будущего в Оринфе. Учитывая слова Дарро (его последние обещания не в счет), хорошо, что они не появились в террасенской столице.
Дарро и этот гнусный пергамент с «волей правителей» говорили то же, что постоянно маячило за задворках сознания Рована, не давая ему покоя. Он был принцем лишь по названию.
Ни армии, ни денег. Рован отнюдь не был нищим. Денег у него хватало, но те деньги остались в Доранелле. Маэва никогда не позволит ему их забрать. Скорее всего, их уже распределили между его докучливой родней вместе с землями и домами. Возможно, кто-то из его братьев и сестер – в основном те, с кем он вместе рос, – откажется брать свои доли из-за упрямства и верности родне. (Клан Боярышника этим отличался.) Как бы то ни было, сейчас он мог предложить своей королеве лишь силу меча, глубину магии и преданность сердца.
