Эдион не замечал, что дышит ртом, а пересохшее горло пылает жаром.
– Аэлина его простила, – сказала Лисандра. – Она ни разу не упрекнула Дорина.
Эдион зарычал. Лисандра ответила ему таким же рычанием. Ее лицо больше не было лицом живой куклы, приученной ублажать мужчин. Порывистая, несломленная, неукротимая. Эдиону показалось, что перед ним высятся Оленьи горы. Он вдруг ощутил себя в самом сердце Задубелого леса.
– Я попытаюсь, – хрипло буркнул он.
– Желательно быстрее и поусерднее.
Эдион снова уперся ладонью в стену и наклонился к Лисандре. Она не сжалась, не отступила.
– При террасенском дворе существует порядок, а придворные различаются по рангам. Если Аэлина сделала тебя придворной дамой, это не значит, что тебе позволено командовать теми, кто по рангу выше тебя.
– Порядок, ранги – это больше похоже на армию. Аэлина не раз говорила, что освободит двор от формальностей. А насчет командования…
Лисандра ткнула его пальцем в грудь. Эдиону показалось, что в этот момент ее рука превратилась в лапу, и коготь царапнул его по коже, пропоров одежду.
– Не думаю, что ты настолько труслив, чтобы прикрываться рангом, когда не прав.
У Эдиона бурлила кровь. Стучало в висках. Он безотрывно смотрел на губы Лисандры. От чувственного изгиба не осталось и следа. Сейчас они были вытянуты в тонкую полосу.
Гнев в глазах Лисандры погас. Она отдернула руку, словно обожглась. Лицо ее тоже изменилось. Казалось, Лисандра задним числом испугалась своей дерзости.
Потом она попятилась. Движение это только внешне выглядело непринужденным. Похоже, оно тоже было из ее прежнего арсенала куртизанки. А Эдион, как ни старался, не мог выбросить из головы мысли о ее губах.
– Ты действительно хочешь встретиться с отцом? – спокойно спросила Лисандра.
Даже слишком спокойно.
Эдион кивнул, сглатывая. Ему хотелось дотронуться до плеча Лисандры. Нет, это было бы слишком рано. Ее еще долго будет воротить от мужских прикосновений. Возможно, она навсегда вычеркнула мужчин из своей жизни. И будь он проклят, если раньше времени, вопреки ее желанию, толкнет ее к этому. Но боги ему свидетели: был момент, когда Лисандра смотрела на него с чисто женским интересом. Если такое повторится… он будет только рад за нее. Рад ее выбору, даже если избранником Лисандры окажется другой.
– Я… – начал Эдион, стараясь вспомнить ее вопрос. Ах да, она спрашивала об отце. – А он захочет меня видеть?
Лисандра склонила голову набок. Жест был настолько кошачьим, что Эдион невольно подумал, не слишком ли долго пробыла Лисандра в обличье призрачного леопарда.
– Он едва не оторвал Аэлине голову, когда она отказалась назвать ему твое имя и не сказала, где тебя найти.
Отец или не отец, но если он позволил себе грубо обойтись с Аэлиной… Видя состояние Эдиона, Лисандра поспешила добавить:
– Но у меня сложилось впечатление, что он уважает твой выбор и, если ты не захочешь его видеть, настаивать не будет. Правда, в таком городишке, как этот… особо не затеряешься.
– А у тебя не сложилось впечатления, что моя встреча с отцом могла бы убедить его помочь нам?
– Сомневаюсь, что Аэлина решится просить тебя о подобных вещах. – Лисандра коснулась его руки.
– Я даже не знаю, чтó ему скажу, – признался Эдион. – Я слышал великое множество историй о нем. Его именуют Львом Доранеллы. Он – белый рыцарь. Сомневаюсь, что он признает сына, которого многие и сейчас называют Адарланским Распутником.
Лисандра цокнула языком и тут же осеклась под пристальным взглядом Эдиона.
– А как бы поступила ты? – вдруг спросил он.
– На этот вопрос я не могу ответить. Мой отец…
Аэлина рассказывала ему о Лисандре. Ее отец-оборотень бросил мать, когда узнал, что та беременна. Возможно, даже раньше. Мать Лисандры тоже не отличалась заботливостью. Обнаружив у дочери отцовское наследие, эта женщина вышвырнула маленькую девочку на улицу…
– Эдион, чего ты хочешь? – спросила Лисандра. – Не ради помощи нам, не ради блага Террасена. Чего ты хочешь для самого себя?
Он склонил голову, не забывая следить за переулком:
– Всю жизнь… меня никогда не спрашивали, чего я хочу. По сути, я даже не знаю, как это – выбирать что-то для себя.
Эдиону было пять лет, когда его привезли в Террасен. Из него стали готовить воина, предопределив ему жизненный путь. А когда Террасен запылал от адарланских факелов, поводок его судьбы оказался в другой руке. Даже сейчас, накануне большой и страшной войны… Неужели у него никогда не было собственных желаний? Почему же, он мечтал принести клятву на крови своей королеве. Это было его единственным желанием, однако Аэлина отдала его право Ровану. Эдион больше не сердился на сестру за ее выбор, но… Только сейчас он начинал понимать, как же мало хотел для себя.
– Мне это знакомо, – тихо сказала Лисандра. – Я знаю, каково жить, не имея выбора.
Эдион поднял голову. Зеленые глаза Лисандры сверкали даже во тьме. Порою Эдион сожалел, что не он оборвал жизнь гнусного предводителя ассасинов Аробинна Хэмела.
– Завтра утром, – прошептал он, – я встречусь с ним. Ты пойдешь со мной?
– Ты всерьез хочешь, чтобы я пошла с тобой? – удивилась Лисандра.
Да, он этого хотел. Почему – он не мог объяснить, но он хотел, чтобы Лисандра находилась рядом. Как часто он злился на ее словечки и выходки, и в то же время… Лисандра умела его утихомирить. Возможно, все дело было в новизне впечатлений. Ему не встречались женщины, столь переполненные надеждами, болью и желаниями. Возможно, и встречались, но прежде он проводил с каждой из них не больше одной ночи.
– Если ты не против… да. Я хочу, чтобы на встречу с моим отцом мы пошли вместе.
Лисандра молчала. Эдион хотел было спросить о причине молчания, как вдруг вновь послышались шаги.
Легкие. Слишком уж непринужденные.
Эдион и Лисандра углубились в переулок – и обнаружили, что это вовсе не переулок, а тупик. Впереди высилась кирпичная стена. Если события примут нежелательный оборот…
В таком случае Лисандра обернется призрачным леопардом и растерзает в клочья хоть десять противников. Эдион улыбнулся спутнице и вновь склонился над нею, почти касаясь носом ее шеи.
Шаги приближались. Лисандра томно выдохнула, войдя в знакомую роль.
Эдион продолжал следить за проходом, испещренным полосами лунного света. Кто бы сюда ни направлялся, они – просто парочка, неспроста выбравшая этот тупик.
К ним шла женщина. Судя по походке, молодая. Она продолжала делать вид, будто забрела сюда случайно. Но было поздно.
Лицо Эдиона оставалось скрытым капюшоном. Женщина точно соответствовала словесному портрету подавальщицы Рульфа. Рован не напрасно рассказал им, как она выглядит.
