– И имейте в виду, я вовсе не придаю им большого значения, – добавил он, закончив свой рассказ. – Я вовсе не суеверен.
– Интересно, – задумчиво протянул Хог.
– Что вы имеете в виду?
– Я не имею в виду ничего сверхъестественного, но разве эти сны не могут являться не совсем случайным явлением и быть навеяны переживаниями последних дней? То есть я хочу сказать, не может ли рядом с вами пребывать некто, кто заставляет вас видеть то, что вы видели в здании «Акме», а соответственно, по ночам видеть и подобные кошмары?
– Как это?
– Скажите, мистер Рэндалл, кто-нибудь ненавидит вас?
– Во всяком случае, я о таких не знаю. Конечно, при моих занятиях порой приходится совершать поступки, не способствующие обзаведению друзьями, но ведь я совершаю их ради кого-то другого. Есть один-два ублюдка, которым я не по душе… но они наверняка не способны ни на что подобное. Это просто бессмысленно. А вас кто-нибудь ненавидит, кроме Потбери?
– Я тоже таких людей не знаю. И не представляю, чем бы мог вызвать его ненависть. Кстати, о Потбери. Может быть, вам имеет смысл проконсультироваться еще с кем-нибудь?
– Пожалуй. Просто сейчас я не в состоянии быстро соображать. И к тому же просто не знаю, как поступить, разве что взять телефонную книгу и набрать первый попавшийся номер.
– Есть способ получше. Позвоните в одну из крупных больниц и вызовите «Скорую».
– Да, пожалуй, я так и сделаю! – сказал Рэндалл, вставая.
– Можете подождать до утра. В любом случае до утра вы ничего нового не узнаете. А тем временем она, может, и проснется.
– Пожалуй… да, наверное, вы правы. Схожу-ка взгляну на нее еще разок.
– Мистер Рэндалл!
– Что?
– Э-э-э-э… вы не будете против, если я тоже посмотрю?
Рэндалл бросил на него взгляд. Сейчас его подозрения после разговора с Хогом почти рассеялись, причем куда в большей степени, чем он предполагал, но после просьбы Хога тут же вспомнились предостережения доктора Потбери.
– Лучше не надо, – натянуто отозвался он.
Хог был явно сильно разочарован, но попытался скрыть это.
– Ну разумеется, разумеется. Я вас понимаю, сэр.
Когда Рэндалл вернулся, Хог стоял у двери со шляпой в руке.
– Думаю, мне лучше уйти, – сказал он. Когда Рэндалл ничего не ответил, он добавил: – Если хотите, я мог бы посидеть с вами до утра.
– Нет, думаю, это ни к чему. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мистер Рэндалл.
После ухода Хога детектив некоторое время бесцельно бродил по квартире, то и дело возвращаясь в спальню и глядя на жену. То, что Хог сказал о методах Потбери, смутило его в куда большей степени, чем он считал, тем более что Хог невольно подтвердил возникшие и у него самого сомнения по поводу доктора.
Рэндалл съел холодный завтрак, запил его пивом – и был очень рад, поняв, что завтрак остался на месте. Затем он приволок в спальню большое кресло, подставил к нему табуретку и приготовился провести здесь ночь. Делать было больше нечего, а читать ему не хотелось – он, правда, попытался, но пользы это не принесло. Время от времени он вставал и приносил взятую из холодильника очередную банку пива. Когда пиво кончилось, он принялся за виски. Спиртное вроде бы немного успокоило его, но никакого другого его воздействия он не ощутил. Напиваться ему не хотелось.
Он проснулся от страха, на какое-то мгновение совершенно убежденный, что Фиппс вот-вот пролезет сквозь зеркало и утащит Синтию. В комнате было темно, и у него было такое ощущение, что сердце готово вырваться из грудной клетки, если он тут же не зажжет свет. Щелкнув выключателем, он понял, что его страхи напрасны, а любимая, по-прежнему мертвенно-бледная, все так же лежит на кровати.
Он подошел к зеркалу, убедился, что оно отражает обстановку спальни, а не является окном в какое-то иное ужасное место, и только потом решил выключить свет.
В смутном свете уличных фонарей, пробивающемся сквозь занавеси, он для успокоения нервов налил себе еще капельку.
Тут ему показалось, будто он заметил в зеркале какое-то движение, обернулся и понял, что это его собственное отражение. Он снова уселся в кресло, вытянул ноги и твердо решил, что спать больше не будет.
Что это было?
Он бросился на кухню. Ничего… он так ничего и не смог обнаружить. В панике он вновь метнулся в спальню – может, его специально хотели отвлечь от нее.
Да они просто смеялись, издевались над ним, пытались заставить его сделать неверный шаг. Он знал это – они уже несколько дней строили против него козни, пытались вывести его из себя. Они следили за ним из каждого зеркала в этом доме, прячась, когда он пытался засечь их. Сыновья Птицы…
– Птица жестока!
Не он ли это сказал? Или это выкрикнул кто-то другой? Птица жестока. Тяжело дыша, он подошел к открытому окну спальни и выглянул. Было темно, улицы совершенно безлюдны. Над озером висело облако тумана. Сколько же сейчас времени? Судя по часам на тумбочке, было около шести утра. Да рассветет в этом богом забытом городишке хоть когда-нибудь или нет?
Сыновья Птицы. Он вдруг почувствовал себя очень хитрым и умным – они решили, что он у них в руках, но он обведет их вокруг пальца: они не имеют никакого права так поступать с Синтией и с ним. Он разобьет все зеркала в доме. Рэндалл тут же бросился на кухню, где у него в ящике для инструментов хранился молоток. Он достал его и тут же вернулся в спальню. Сначала – большое зеркало…
Перед тем как разбить его вдребезги, он вдруг заколебался. Ведь Синтии это не понравилось бы: дурная примета, семь лет счастья не видать! Сам он не был суеверным человеком, но Синтия такого явно бы не одобрила.
Он обернулся к кровати, намереваясь объяснить ей то, почему собирается это сделать; ему казалось столь очевидным, что все зеркала в доме нужно уничтожить в этом случае: Сыновьям Птицы их не достать.
Но тут он вновь увидел ее безжизненное лицо.
А может, подумал он, есть путь обойти все это. Ведь они вынуждены были пользоваться зеркалами. А что такое зеркало? Кусок стекла, отражающий свет. Отлично, а если сделать так, что они перестанут отражать? Причем он уже отлично знал, как добиться этого: в том же ящике, что и молоток, хранилось три или четыре баночки краски и кисть – остатки последнего приступа хозяйственности Синтии.
Он слил баночки в небольшую миску – всего оказалось около полулитра краски. Ничего, для него это вполне достаточно. Первой его жертвой пало большое зеркало в спальне, которое он принялся закрашивать крупными беспорядочными мазками. Краска текла по его рукам и капала на тумбочку, но ему было наплевать. Теперь другие…
Краски хватило едва-едва на закрашивание зеркала в гостиной. Не важно, это было последнее в доме зеркало… кроме, разумеется, маленьких косметических зеркалец в сумках Синтии, но он уже решил, что они в расчет не идут. Слишком уж маленькие, чтобы сквозь них мог пролезть человек, да и к тому же через них ничего не видно.
