– Слушай, Симона, какой симпатичный этот Аркадий! – сказала Грета после его ухода. – И ты ему явно нравишься.
– Перестань, Грета.
– Я могу перестать, но это совершенно очевидно.
– Я редактор его книги.
– Это я уже слышала. Но одно другому не мешает.
– Грета, хватит об этом.
– Но почему, Симона? Что ты ведешь себя, как монашка? Или ханжа. Что плохого в том, что ты понравилась мужчине, который к тому же симпатичный?
– Я не монашка и не ханжа. Если он тебе так понравился, то я очень рада. Бери его себе.
– А тебе он разве не понравился?
– Он просто помог мне с сумками.
– И ты не хотела, чтоб он зашел?
– В первый же вечер?
– Господи, Симона, что за церемонии! Тебе же не шестнадцать лет. И потом ты же не в постель его приглашала, а на чашку чая.
– Я его не приглашала. Это ты его пригласила.
– Но я-то для тебя это сделала. Я увидела – хороший человек, ты ему нравишься, почему же не пригласить его зайти?
– Если ты для меня его пригласила, то зачем ты весь вечер с ним щебетала, как синица?
– А я должна была сказать – «вы пейте, а я вас оставлю»? Вот это как раз было бы нарочито. Но если хочешь, в следующий раз я не буду с вами сидеть.
Аркадий пришел через неделю снова. Грета приветливо его встретила, снова организовала чай, но потом, сославшись на занятость, ушла в свою комнату.
– Почему ты нас оставила в разгаре чаепития? – недовольно спросила потом Симона. – мы должны были тупо сидеть, молчать и ждать, когда ты явишься.
– Симона, скажи, чего ты хочешь? Я не знаю, как тебе угодить. Мне он не нужен. И я ему тоже, поверь. Ему явно нравишься ты. И я не хочу, чтобы ты своим глупым поведением его отвадила.
Аркадий стал заходить к ним время от времени. Он любил поболтать с Гретой, они заводили бесконечные полушутливые споры на разные темы, но при этом он то и дело обращался к Симоне за поддержкой против Греты, хвалил Симонины бутерброды и варенье, время от времени касался ее руки и всякими другими способами давал понять, что именно Симона является предметом его интереса и причиной его визитов. Например, узнав, что Симона любит герберы, он приходил именно с этими цветами.
Однажды Грета обмолвилась, что у них на кухне что-то сломалось. Он воскликнул – давайте я починю! И обратился к Симоне (а не к Грете!) – что же вы, Симона, молчите. Мы же с вами друзья! Я с удовольствием готов помогать вам.
И тут Симона совершила свою потрясающую, чудовищную, глупейшую, необъяснимую ошибку.
* * *
Симона вспомнила, как Аркадий вызвался починить что-то из утвари. Он тогда сказал: «Симона, мы ведь друзья, не так ли? Я думал, что вы меня считаете своим другом. Я могу для вас сделать все, что угодно, и уж конечно, с радостью починю этот утюг». И тогда Симона совершила ужасную глупость, но виновата в этом Грета. Потому что она так откровенно смотрела и подбадривала Симону. Чуть ли не подмигивала, а Симона этого терпеть не может. Симона не нуждалась в ее поддержке, во всяком случае, такой нарочитой. И вообще не нужны были эти разговоры «втроем». Грета должна была понять это и выйти под любым предлогом, а не вести себя, как откровенная сводня.
* * *
Симона, вместо того, чтобы от души поблагодарить Аркадия за его помощь, сказала:
– Аркадий, у вас нет ли какого-нибудь знакомого, чтоб он был полным импотентом?
Аркадий поперхнулся чаем и уставился на Симону. Он решил, что ослышался. Потом посмотрел на Грету – что это значит? Но Грета была шокирована не меньше его.
– Симона, я не понял, зачем вам мой знакомый – импотент?
– Я бы вышла за него замуж, чтобы он нам все тут чинил, помогал в хозяйстве…
– Но почему же импотент? – пыталась превратить все в шутку Грета, – если тебе нужен мужчина в доме, пусть он будет мужчиной.
– Нет, как мужчина он мне не нужен, – упорствовала Симона.
– Тебе не нужен, так может мне сгодится.
Аркадий натянуто засмеялся. Вскоре он попрощался и ушел. Больше он у них не появлялся.
* * *
После его ухода Грета накинулась на нее:
– Ты что, спятила? Что на тебя нашло?
– А что такого? Ничего ужасного я не сказала.
– Ты что, не понимаешь? Вместо того, чтобы сказать, какой он замечательный, как ты ему благодарна и все такое – ты заявляешь, что тебе нужен какой-то импотент для работы по дому.
– Чтобы он не подумал, что я хочу кого-то для других целей.
– А зачем тебе это? Ведь он только что сказал, что готов все делать, что ты попросишь.
– А пусть не думает…
– Знаешь, Симона, если б тебе было пятнадцать лет, ты могла бы себя так вести. Но в пятьдесят – извини… Он больше не придет Ты повела себя как…дура.
– Не придет – и не надо.
– Ты кому хуже сделала? Себе!
– Не знаю.
– Не знаешь? И теперь не узнаешь!
– Грета! Вечно ты у меня под ногами путаешься. Если б не ты…
– Так это я виновата, что он ушел?!
– Просто ты меня сковываешь. Твои ужимки, шутки…
– Да если б не я, ты бы рта не раскрыла. Я ведь для тебя старалась.
– А я тебя не просила.
– Ладно, Симона. Все. Больше не буду тебе помогать, как будет, так будет.
– Вот это самое лучшее.
* * *
Да, если б не Грета с ее вечными шутками и кокетством, все было бы иначе. Правда, он был женат – вроде бы, но ведь приходил к нам явно ради меня, а не ради Греты. Я, конечно, тогда сглупила. Что вдруг меня понесло? Захотела показать свою раскованность в вопросах секса.
Симона помнила, как ей хотелось так же легко шутить на пикантные темы, как это делала младшая сестра. Никто – ни Грета, ни Аркадий – тогда не поняли, что это была отчаянная, натужная попытка кокетства, что она, Симона, фактически перегнула себя, почти сломала, чтобы исторгнуть эту фразу, она думала, что будет игриво, а получилось топорно и неуместно. Она проклинала себя, но было поздно – уже сказала.
Да, все это произошло из-за Греты. Слишком много было Греты. Надо было ей вести себя потактичней, держаться на втором плане. Но нет, она не может на втором плане. Как же! Кто у нас прима! Помочь она хотела! Лучше бы не лезла. Она тогда сказала – больше не буду тебе помогать. А больше и не пришлось. Больше не было случая, чтобы Симона кому-то понравилась. А у Греты постоянно крутились поклонники. Что они в ней находят? Почему к ней все липнут?
* * *
Господи, боже мой! Я, кажется, знаю! Она мне завидует! С самого детства. Я младшая, я была хорошенькая. Я вышла замуж за интересного мужчину. Хоть мы и расстались, но все-таки двенадцать лет мы прожили. И потом у меня были другие романы – ерунда, конечно, так, ни уму, ни сердцу. Но ведь были. Да и сейчас кое-что тянется. Ее, наверное, это бесит. И на Никитку она мне завидует. Да, мы часто везде бываем, все думают, что это мой сын. А кое-кто принимает его за молодого поклонника. Ох, опять голова заболела! Увидел бы меня сейчас молодой поклонник!
