– Да, так вот! На чем я остановилась? На ноге. Кстати, я щупала его ногу от колена и ниже, но это никак не связано с тем, что твое больное ханжеское воображение могло тебе нарисовать.
Что касается всего остального… Да, мне интересно общаться с незаурядным человеком, хотя он очень молод. Не знаю, что здесь смешного. Но вот ты как раз безобразно смешна со всей своей слежкой и борьбой за мою нравственность. Хватит меня воспитывать, Симона! Тебе это понятно? Мы, кажется, уже говорили на эту тему. Я больше не хочу это повторять. Мне надоело выслушивать твои выговоры. Я живу, как хочу, как мне нравится, как я сама считаю нужным. Я не вмешиваюсь в твою жизнь. И ты не лезь ко мне. Оставь меня в покое. Все. Разговор окончен.
Симона сидела нахмурившись, с плотно сжатыми губами. Фиаско. Полное. Безоговорочное. Унизительное. И самое обидное, что так бездарно был израсходован главный козырь, который Симона берегла, чтобы уязвить Грету. Нет, не уязвить, а излечить. Образумить. Показать ей, как выглядит со стороны ее чрезмерное увлечение этим Никитой. «Ладно, хочет быть посмешищем – пожалуйста. Но последнее слово все-таки будет за мной».
Грета была уже у своей двери, как вдруг услышала:
– Тебе нравится с ним общаться не поэтому. Какой там незаурядный! Обычный средний мальчишка! Просто он похож на Георгия, вот и все. И тебя к нему как магнитом тянет.
– Что-о?! – резко обернулась Грета.
– Грета, не надо прикидываться, что ты этого не знаешь!
– Симона! Мне н и к о г д а не приходило в голову, что Никита похож на моего бывшего мужа. Это дикость! Это ни в какие ворота…
Симона усмехнулась.
– Что ты усмехаешься?! – взорвалась Грета. – Знаешь, Симона, это не я смешна, а ты! Только это уже не смешно! Это уже тревожно. Это почти клиника. Займись с о б о й!
Симона продолжала насмешливо смотреть на сестру. Наконец-то ей удалось вывести Грету из себя!
Да, удалось! Грета чувствовала, что ее охватывает ярость, ей хотелось ударить Симону по щеке, чтобы той было унизительно и больно. Стиснув зубы, Грета рванулась в свою комнату.
* * *
Симона сидела за столом, вертя в руках карандаш. Уголки ее губ были напряжены, словно насильно удерживали на лице тень победной улыбки. Да, разговор получился неудачный. Даже ссоры нормальной не вышло из этого разговора. «Дула на раны»! Выкрутилась! Надо придумать что-нибудь такое, чтоб она не смогла выкрутиться… Она ведь обманывает. И знает, что обманывает. И знает, что я ее раскусила… А этот и вправду похож на Георгия. Как она взвилась! Столько лет прошло, а она все не может его забыть. А ведь у нее были любовники. Что они в ней находят? Один был очень интересный, как его звали? Валерий, кажется. Да-а… А этот? Ходит за ней, как щенок. Он хоть соображает, что происходит? Но она ему – зачем? Что, у него нет сверстниц? Девчонок молодых?
Симона вспомнила, как Грета наклонилась над его рукой. Может, она и вправду дула на рану. Но он, похоже, был очень… взволнован.
Симона хотела подумать «возбужден», но ее передернуло даже от мысленного произнесения этого слова. Кошмар! С ума посходили! Разница в тридцать лет! Однако, она видела собственными глазами, как он смотрел на Грету… «Стучаться надо!» Вообще-то, я никогда не вхожу без стука. Впервые сегодня, даже не знаю, почему. Но зато увидела… лучше б не видела!
Симона встала, встряхнула головой, словно прогоняя навязчивое наваждение, и решительно направилась к себе.
* * *
– Это ж надо такое придумать! – Грета хлопнула дверью и рухнула на тахту. Она один за другим пережила три сильных стресса. Сначала с Никитой. Ведь она действительно чуть было не кинулась целовать его руку. И вообще неизвестно, куда бы ее занесло! А в это время в комнату заходила Симона! Какой ужас!
– Ну и ну! Как же мы не заметили, что она вошла! Главное, без стука! Она следит за мной!
Виски начали пульсировать, затылок налился тяжестью, и холодная тупая боль стала медленно заполнять мозг. Грета прикрыла глаза.
– Надо прекратить нервничать. А то так сдохну в расцвете лет. И тогда – прощай, Никита. Нет, сестрица, не дождешься.
«А ведь он действительно похож на Георгия. Манера говорить. Мимика. Даже некоторые жесты.» Грета мысленно создала коллаж – она в объятиях мужчины, это муж, но руки – молодые, тонкие, уверенные мужские руки…Ох… Она опять ощутила прилив желания, но сильная боль в затылке мешала полностью насладиться мечтаниями. «Какое счастье, что я сумела с собой справиться. Он еще слишком молод, чтобы обрушивать на него такие страсти. Был бы поопытнее, сразу бы понял, что к чему. А так – я бы его точно отпугнула. Или стала бы ему неприятна. Или смешна. Нет, только не это».
24
Галя тихонько поскреблась в дверь Греты.
– Это я! Можно к тебе? Ты не спишь?
– Ну конечно, можно! Что ты спрашиваешь!
Галя забралась с ногами на Гретину тахту.
– Грет, я скучаю по Парижу.
– Правда скучаешь?
– Правда скучаю.
– Ты там прожила три месяца.
– Всего три! Грет, а я могу сойти за парижанку?
– Честно? Не уверена.
– А у меня там часто дорогу спрашивали – как пройти туда, как пройти сюда. Думали, что я местная.
– Это, наверное, были приезжие из России. Они не могут отличить истинных парижан от фальшивых.
– Гретка! Ну почему ты не можешь сказать мне приятную вещь?
– Галюш! Я хочу избавить тебя от комплекса провинциалки.
– То есть?
– Скажи мне, что отличает москвича от жителя Древнегорска?
– А есть такой город?
– Ну, какая разница? Пусть будет – Новогорска. Я условно говорю.
– Речь, манера одеваться…
– Галь, это не главное. Москвичу не надо доказывать, что он москвич. Понимаешь меня?
– Боюсь, что да.
– Не бойся. Просто не надо стремиться казаться парижанкой. Ты согласна?
– Согласна. Только все равно хочу опять в Париж.
Грета с улыбкой посмотрела на племянницу.
– Одно другому не противоречит. Но скажи мне, ты хочешь снова увидеть Лувр или что-то, более одушевленное?
Галя расхохоталась и ткнулась лбом в Гретино плечо.
– Как же я люблю тебя, тетка моя умнейшая!
– Неужели! – усмехнулась Грета, но по ее глазам видно было, что она растрогана. – Ну, так что же там в Париже?
– Познакомилась кое с кем.
– Та-ак! Жан? Жак? Пьер?
– Представь себе, Шарль!
– Ах, Шарль!
– И Франсуа.
– Шарль-Франсуа! Это два в одном?
