– Сейчас, сейчас. Ты можешь подождать еще минуту? Он обычно так быстро закипает. Тут у меня было печенье. Или ты хочешь что-нибудь более существенное? Есть сыр.
– Нет, Симона Вольдемаровна, я правда совершенно не голоден. И чая никакого не надо.
– Но он будет уже через минуту. Или ты убегаешь?
– Нет, я не убегаю. Просто…
– Иди, если надо. У тебя ведь дела, наверное.
Никита сидел, не понимая, что происходит. Но, конечно, что-то произошло, если она позвонила и попросила прийти. Он не поверил своим ушам, когда в трубке раздался голос Симоны.
– Никита! Здравствуй…Это…
– Симона Вольдемаровна?!
– Ты меня узнал? Извини, что я тебя беспокою… Наверно, не следовало…
– Что-то случилось?
– Да, в общем, кое-что… Послушай, если ты сейчас не очень занят…Или я тебя оторвала от чего-то?
Никита собирался пойти в зал, но ответил:
– Нет, нет, я не занят.
– Ты… мог бы зайти к нам… сейчас? Ненадолго. Мне надо с тобой поговорить.
– Да, конечно, конечно. У вас все в порядке?
– Ненадолго. Приходи, пожалуйста.
– Хорошо, хорошо!
Не прошло и десяти минут, как на лестнице раздались его быстрые шаги. У Симоны мелькнула мысль «может, не надо было»…Но он уже стоял у дверей.
Ожидание становилось напряженным. Симона не могла заставить себя начать разговор, вернее, она не знала, как его начать. Она не умела откровенничать, тем более с мальчишкой… Еще немного, и она готова была сказать ему – извини, уходи, не обращай внимания…
Хотя глупее ситуации нельзя было бы придумать…
Положение спас кот. Он, потягиваясь, вышел из комнаты Симоны и уставился на Никиту.
– Сенечка! Какой ты стал котяра! Иди сюда, узнал меня?
Кот подошел, принюхался и прыгнул к Никите на колени.
– Ах ты, котишка! Узнал! Симона Вольдемаровна, он меня узнал!
– Еще бы он тебя не узнал! – Симона улыбнулась. Напряжение спало.
– А помните, как вы разрешили его оставить, пока мы не найдем хорошие руки?
– Помню! – перед ее глазами встала картина – «Сенька, ты спасен!»
– Может, вы хотите его отдать?
– Я?! Сенечку?! Ты что говоришь такое!
Никита рассмеялся.
– Симона Вольдемаровна, я по-шу-тил.
– Пошутил! Ох, Никита, мне сейчас не до шуток!
– Что случилось, Симона Вольдемаровна?
– Понимаешь, во-первых, Грета в больнице…
* * *
Никита сидел и слушал, а Симона сбивчиво, перескакивая с мысли на мысль, вдаваясь в ненужные подробности, изливала ему душу.
– И меня не оставляет чувство, что это я виновата во всем, что случилось с Гретой. Да, я виновата, потому что… Понимаешь, мы часто ссорились, вернее спорили по разным поводам. И часто говорили друг другу обидные вещи. Я обижала ее, а она меня. И когда мы были детьми, было то же самое. Но наказывали всегда меня. Хотя это было очень несправедливо. Но дело не в этом. Иногда она мне говорила такое… ужасное, очень плохое… а я не могла ответить, потому что это было бы еще хуже, чем то, что она сказала. И я молчала, а получалось, что мне нечего сказать. А на самом деле я просто… Ну, конечно, я тоже ей кое-что говорила… специально, чтоб ее уязвить. Но сначала не поэтому, а потому что я действительно считала, что она… ну, неправа. Я ведь старше… А она злилась и вскипала. И говорила, что я не могу ее понять, потому что я никогда не испытывала никаких чувств… Но неважно, не в этом дело. Понимаешь, накануне вечером, мы с ней тоже… у нас был разговор… сначала все было спокойно, а потом… Слово за слово…Получилась крупная ссора. Она мне сказала опять… не буду повторять, но очень обидные вещи. А я не стерпела… и ответила. И это тоже были очень обидные вещи. Для нее. Но она не ожидала, что я буду защищаться. Вообще, что я могу защищаться. И очень обиделась. Потому что не привыкла терпеть. А я привыкла. Но не смогла стерпеть. Понимаешь, не смогла. И вот теперь, я казню себя, что из-за моих слов у нее случился инфаркт. И я пытаюсь себе сказать, что я не хотела этого. Но все равно я виновата. И я не знаю, что теперь делать… Мне очень тяжело…
Никита слушал ее и думал: «Зачем она меня позвала? Просто рассказать все это? Но для чего? И почему именно меня?»
Когда Симона замолчала, он осторожно спросил:
– Симона Вольдемаровна, чем я могу помочь? Вы хотите, чтобы я… пошел к Грете и рассказал, что вы… волнуетесь, переживаете…
– Нет-нет, что ты! – испугалась Симона, – ни в коем случае! Не вздумай! То есть, ты можешь, конечно, ее навестить, когда врачи позволят, но не надо ничего ей говорить от моего имени. Нет, нет, нет! Ничего не надо говорить! Ты понял?
– Хорошо, хорошо, я не буду! Я понял. Но тогда…что я могу сделать? Я могу как-то помочь?
Симона тяжело вздохнула.
– Никита, ты, наверно, сидишь и не понимаешь, зачем ты тут. Вот я тебя позвала, рассказываю все это. Тебе, мальчику. Молодому человеку. И правда, зачем? А ты можешь себе представить, что у меня нет никого, с кем я могла бы откровенно поговорить. Иногда ведь это нужно. А мне не с кем. Галя почти не приходит. Она меня осуждает. И я не уверена, что она бы все восприняла правильно. А ты…все-таки свой. Хоть сейчас ты у нас не бываешь, но … И кот у нас…общий, – с горечью улыбнулась Симона. – Вот и все. Никаких других причин.
– Знаете, Симона Вольдемаровна…как бы это выразить… все люди ссорятся, даже друзья, родители. И говорят друг другу всякое. И такие обиды наносят! А потом мирятся, в конце концов. А если кто-то проглатывает обиду, то это хуже. Это длится, длится… и все равно потом он ответит, только еще больнее. Я по себе знаю. В детстве пару раз стерпел. А теперь – нет. В общем… вы знаете, я очень… Грета замечательная… но вы не должны себя винить. Вы не виноваты.
Что-о-о?! Неужели он это сказал?
– Никита! Ты действительно так думаешь?
– Я действительно так думаю. Вы же не хотели… Так сложилось. Несчастный случай.
Если б он знал… Но он не узнает. Да, это несчастный случай.
– Никита… Ты даже не представляешь… Спасибо тебе.
Никита не нашел, что ответить.
– Давай попьем чаю, и ты пойдешь!
– Вообще-то…
– Ты торопишься? Я тебя задержала!
– Не-ет, что вы! Я…
– Ладно, Никита. Иди. В следующий раз накормлю тебя вкусно.
В коридоре Никита поднял с пола листок бумаги.
– Симона Вольдемаровна! Какой-то очередной счет за газ!
Симона сняла очки и развернула листок.
– Почти угадал. Очередной счет за телефон… В чем дело, Никита? Почему ты так смотришь?
