– Кого?
– Она сидела в кресле и смотрела на меня, – восторженно продолжал Эвелин, – глазами небесной голубизны, такими ясными, что я не берусь их описать. Они сверкали. А мягкие, нежные губки! А золотистые волосы, подобные ореолу! А потом она встала с кресла и сказала своим нежным звонким голоском: «Вам уже лучше!» При этом на ее губах трепетала кроткая улыбка, достойная ангела…
– Да неужели? – промолвил Кит, начиная понимать, в чем тут дело. – Как будто у нас забот других нет! Ну и что дальше, братец?
– Ничего. Она исчезла, – просто ответил Эвелин.
Это было уже слишком даже для более преданного и почтительного брата, чем Кит.
– Если ты не прекратишь нести всякую ерунду так, словно у тебя протекает крыша, я завтра же отправлюсь в Вену и оставлю тебя самого распутывать то, что ты успел натворить.
– Кестер! – воскликнул Эвелин с упреком в голосе.
Губы Кита скривились, и он твердо произнес:
– Хватит городить чепуху!
Эвелин рассмеялся.
– Ну, мне тогда почудилось, что она исчезла. Девушка вышла из комнаты, чтобы позвать миссис Аскхем. Она была около меня, пока сиделка обедала, а миссис Аскхем занималась своими делами. После этого случая я видел Пейшенс лишь мельком, когда она приносила мне стакан молока или оказывала другую помощь. Всякий раз при этом кто-то находился рядом. Миссис Аскхем весьма строго следует правилам приличия. А потом этот чертов костоправ… впрочем, он неплохой парень… позволил мне подниматься с постели. Джеймс, слуга миссис Аскхем, обычно помогал мне одеваться и поддерживал меня, пока я спускался вниз. Я ослабел, словно новорожденный котенок, ничего не мог делать, только лежал на диванчике, который выносили для меня в сад, и наблюдал за игрой детей.
– И еще болтал с ангелом, как я понимаю? – сухо произнес Кит. – Она дочь Аскхемов?
– Старшая из дочерей. Я имел счастье беседовать с ней, однако всегда в присутствии миссис Аскхем, либо сиделки, либо кого-нибудь из детей. Впрочем, это и понятно. Они вправе охранять покой Пейшенс. Как только я увидел ее, тотчас же понял, что пропал… Впрочем, столь невинная, небесная девушка… Кестер! Я не мог предположить, будто она чувствует то же, что и я. Они могли бы преспокойно оставить нас наедине на многие часы. Я бы ни словом не смутил ее. Пейшенс подобна застенчивой маленькой птичке… Впрочем, она не застенчивая, скорее уж девушка… естественная… даже доверчивая и…
– Невинная, – подсказал Кит, поскольку его околдованный брат не находил подходящих выражений.
– Да, – согласился Эвелин. – Кестер! Встречал ли ты когда-нибудь девушку, которая заставляла тебя ощущать, будто единственное твое предназначение в жизни – служить для нее щитом от всяческих невзгод и опасностей этого мира?
– Нет, – ответил Кит и тактично добавил: – Пока что нет.
– Надеюсь, ты встретишь, – искренне пожелал ему брат. Но в следующий миг Эвелин, нахмурившись, покачал головой. – Нет, не встретишь. Не тот у тебя характер.
– А как по мне, столь пылкая восторженность и не в твоем характере, братец, – ответил Кит.
Губы брата расплылись в лучезарной улыбке.
– Я тоже так думал, пока не познакомился с Пейшенс. Ничего удивительного! Я никогда прежде не сталкивался с девушкой, хотя бы отдаленно похожей на нее.
На это возразить было нечего, поэтому Кит спросил:
– Аскхемы до сих пор пребывают в заблуждении, думая, что имеют дело с мистером Эвелином?
– Уже нет. Перед тем как уехать, я чистосердечно рассказал все мистеру Аскхему. Я поведал ему об этом глупейшем попечительстве и о том, каким образом намеревался выйти из-под опеки дяди, многое рассказал, но не все, конечно. Я умолчал обо всем, что касается мамы. Тебе может показаться несколько странным мое поведение, но ты бы не удивился, если бы встретил его. Он человек строгих принципов и весьма гордится этим. При этом ему не занимать ни добросердечия, ни здравого смысла. С ним можно говорить так, словно он твой родной отец, хотя как раз с нашим отцом мы не могли поговорить ни о чем важном, разве что о всяких пустяках. Мистер Аскхем сначала весьма опешил от услышанного. Ему, если начистоту, мой рассказ не особо понравился. Он запретил мне что-либо открывать Пейшенс до тех пор, пока я не улажу все свои дела здесь. А еще он заявил, что, хотя они с миссис Аскхем никогда не желали бы Пейшенс неравного брака… Что за чушь! Так вот, под конец нашего разговора ее отец все же разрешил мне появляться в их доме. Он не будет нам препятствовать, если я всерьез влюбился в Пейшенс и если он убедится, что она чувствует что-то подобное в отношении меня. На большее я и надеяться не смел. Полагаю, миссис Аскхем сохранила ко мне благосклонность, хотя перед расставанием очень осуждала меня за мою скрытность. Я хотел покинуть Вудленд-Хауз как можно скорее, чтобы переговорить с тобой, но миссис Аскхем и слышать об этом не желала, потому что врач сказал ей, что я должен отдохнуть еще день, а лучше два.
– Значит, ты знал, где я?
– Господи, Кестер! – воскликнул Эвелин. – Возможно, ты умнее меня, но ведь не думаешь, что все мозги в семье достались только тебе? Я обо всем догадался, когда увидел заметку в «Морнинг пост». Если старая леди Стейвли и Крессида уехали в Рейвенхерст к лорду Денвиллу, то яснее ясного, что ты приехал домой и влез в мою шкуру! – Внезапно его голос изменился, а заодно и настроение. – Я знаю, почему ты так поступил. Ты хотел мне помочь. Видит Бог! Лучше бы ты этого не делал. И до того мои дела дурно пахли, но я, по крайней мере, мог прийти к Кресси и честно во всем признаться. У нас прежде не было недомолвок либо обмана. У этой девушки достаточно здравого смысла в голове. Она не из тех, кто падает в обморок по пустякам. А теперь вот она приехала в Рейвенхерст, а та проклятая газетенка, небось, у всех на слуху. Даже если бы этого не случилось, все равно остаются мамины долги. Кестер! Что мне делать?
– Не знаю, – откровенно признался Кит. – Но могу тебя успокоить. Из меня получился неважный Эвелин, и я намерен взять Кресси в жены.
Брат, до этого опиравшийся лбом о свою сжатую в кулак руку, резко поднял голову и уставился на Кита, словно не верил собственным ушам.
– Ты собираешься… Следовательно, она знает, что ты – это не я?
– Да, знает. Она меня раскусила куда раньше, чем я надеялся. И позвольте мне заверить вас, милорд, что, когда я появился на званом обеде, от которого вы изволили увильнуть, мисс Стейвли, несмотря на весь ваш шарм и обходительность, уже подумывала о том, чтобы отказать вам. Вы и представить себе не можете, до каких чудовищных высот выросло мое самомнение, когда я узнал, что меня предпочли моему обаятельному брату.
– Могу лишь сказать, что у девушки хватает рассудительности, – рассмеявшись, ответил Эвелин. – Я мог бы поведать тебе и о других девицах, разделяющих точку зрения мисс Стейвли, но не буду, ведь ты и без того раздулся от гордости, словно индюк. Однако, Кестер! Перестань дурачиться. Ты не шутишь?
