И он усмехнулся, показав клыки. Миаль взглянул на белую полосу шерсти на широком, массивном лбу. Говорить еще и об этом было вдвойне невыносимо, но тоже необходимо. Пересохшие губы удалось разомкнуть.
– Джер. Мне подбрасывали много детей, столько, что иногда их не успевали записывать. Так было всегда, это же Малый мир. Но… – Паолино запнулся. – Я мог заподозрить. Он на тебя похож. Куда я смотрел?
Лир молчал. Теперь он зажмурил глаза. Сцепил руки в замок, положил на них тяжелый подбородок и слушал. Его припухшие веки устало дрогнули.
– Куда бы ты ни смотрел, ты стал ему отличным отцом.
…Это было сродни удару под дых – сами слова, мягкий, искренний и благодарный голос. Кулаки сжались. Мутное отчаяние начинало затапливать изнутри.
– Я не был отцом. Ни ему. Ни…
– Почему же тогда они все помчались тебя спасать?
– Я их не…
Голубые глаза из черных подпалин шерсти все-таки посмотрели на него в упор, и он осекся.
«– Он хотел спасти вас. Точнее…
– Вы все хотели… Глупость».
В голове прозвучали слова Ласкеза. Собственный ответ – холодный, насмешливый, нашептанный растущей тревогой, – показался особенно гадким.
– Подумай.
Миаль не ответил. Вместо этого сказал:
– Они выросли странными, Лир.
– Они выросли замечательными.
– Ты тоже… странный.
Лирисс слегка запрокинул голову и рассмеялся. Это был невеселый смех.
– Недавно мне показалось, что я умираю. Я представил, как сквозь меня растет лобес. А потом вы пьете сваренный на шелухе его зерна золотистый тилль. Пьете и… у вас все хорошо. Мне стало очень спокойно.
– Да. Ты странный.
– Мы едем прямо сейчас? Ты привез ампулы? Я та еще развалина, да и вид у меня…
Он вздрогнул.
Резкая смена темы разговора заставила потерять мысль. Заметаться взглядом – от очага к кованым носам саварр, к винтовке, оттуда – обратно на алые отвороты мундира. Лир молча ждал.
– Ты знал?
– Догадывался. Грэгор… какую бы веселую жизнь он мне ни устроил в последние дни… он не сделал бы этого просто так. Что происходит, Миаль? Можешь рассказать?
Вот еще один иллюзорный привет из прошлого. В разговоре не хватало двоих. Не хватало ответов. Не хватало даже вопросов. И все равно он уцепился за прошлое. Оно давало то, что было сейчас необходимо. Покой и уверенность.
– Я зову тебя в бой, о котором ничего не знаю, Лир. Тебя это устраивает?
Лавиби наблюдал за ним. Наблюдал и, кажется, теперь с трудом прятал ухмылку. Это заставило Паолино напрячься. Но ответ, прозвучавший под темными сводами знакомой норы, был привычным.
– Вполне.
– Благодарю.
Миаль улыбнулся и, наклонившись, бросил щепку в огонь. Она была такой тоненькой, что почернела почти мгновенно.
– Думаю, у многих там будет свой бой, – тихо произнес Лирисс. – Надеюсь, хотя бы кто-то его выиграет.
Лавиби поднялся. Выйдя из комнаты, он позвал кого-то из прислуги, распорядился об ужине.
Вернувшись, Лир уже не сел к огню. Просто замер за спиной Миаля и вновь коснулся рукой его плеча.
– За что будешь биться ты, Отшельник? Как обычно? Великая Мать, наша великая дружба, не менее великая честь?
Паолино нашел в себе силы встретить пронизывающий взгляд товарища. И смог улыбнуться этой лукавой вызывающей усмешке.
– За вещи поважнее, Лир. Чуть поважнее.
До возвращения прошлого
Живая машина кружила под потолком, крошечный двигатель громко рокотал. Самолет волновался. Впрочем, скорее чувствовал волнение хозяйки, которая даже не села на стул – так и замерла перед управителем навытяжку.
– И он сам полетел. Вот.
Ее губы забавно подрагивали: Тэсс прятала улыбку. Она была смущена и при этом гордилась собой. Управитель все понимал и осознавал, что девочка чего-то от него ждет, чего-то… вроде участия. А нужные слова никак не подбирались. Может, потому что маленькая подопечная смотрела на него серыми глазами Чары. И потому что, чтобы покрасить самолет, выбрала красный. Тоже ее цвет.
– Что ж. Это прекрасно. Думаю, ты сама понимаешь, какие возможности это открывает перед тобой.
Тэсс покраснела. Потупилась, переступила с ноги на ногу и пожала плечами:
– Вообще-то я не интересовалась… ну… таким. Я не думала…
Девочка замолчала и задрала голову. Самолет чуть не вписался в светильник, но выровнялся и сел на книжный шкаф. У него был такой наглый, самодовольный вид, что управитель невольно улыбнулся:
– Пора подумать. Этот дар ценится. К слову, ты сейчас единственный Зодчий под Кровом.
– Это… – она уставилась на свои ноги, – большая ответственность.
Любой другой ребенок просто сказал бы, что это здорово. Управитель рассмеялся.
– Пока можешь считать это подарком ветров.
Девочка посмотрела на него грустно и серьезно.
– Или родителей.
– Кто знает, Тэсс. Это появляется и само. Кстати, если нужно… – он поколебался, – зайди к Мади Довэ. Она интересовалась Зодчими, много о них знает. Может, подскажет тебе хорошие книги.
…И будет гордиться дочерью.
– Благодарю, ло Паолино. Я свободна?
Он кивнул и торопливо уткнулся в счета. Тэсс позвала самолет и пошла к двери. Уже на пороге девочка обернулась, и Паолино заметил, что она бледна и, кажется… напугана.
– Я могу помочь чем-то еще? – спросил он.
Тэсс смотрела на него расширившимися от страха глазами. Самолет притих на узком плече.
– Я слышала… – пролепетала она и осеклась.
– Смелее.
– Это правда, что за Зодчими следят алопогонные? Всегда-всегда?
Девочка развернулась и крепко прижала самолет к себе. Да, определенно, она боялась. Боялась, хотя за все время пребывания под Кровом люди в черно-красной форме не успели сделать ей ничего дурного. Ведь не могли же они… Паолино вздохнул.
– Так правда? – Тэсс сделала шажок ему навстречу. Она хмурилась.
– Понимаешь, это опасный дар. Очень опасный.
– Но я…
– Сейчас ты сделала игрушку, – мягко перебил он. – Когда-нибудь, возможно, захочешь построить что-то менее безобидное. Взрослым это присуще.
Он думал о том, что Чаре уже исполнилось двадцать, когда Быстрокрыл разрубал солдат пополам. Тэсс было еще далеко до этого возраста, к тому же она росла совсем другой. И все же…
– Да, – твердо произнес Миаль. – Когда на тебя будут оформлять документы, алопогонные узнают о даре. Я не вправе этому мешать.
