– Что ждет Аканар, Ву?
Вопрос заставил ее очнуться. Она снова посмотрела на Жераля, но как-то мутно, отстраненно. Девушка будто забыла, кто он, – так ему на мгновение показалось. Складывалось ощущение, что она вот-вот вскочит и умчится. Но она осталась сидеть.
– Аканар ждет новая битва. Будет интересно посмотреть. Я знаю… в этот раз никто не сможет стрелять в спину.
– Многие в этот раз вообще не смогут стрелять, если ты говоришь правду.
– Например, ты.
Она снова усмехнулась. Жераль попробовал шевельнуть пальцами. Боль отдалась во всей руке.
– Как будет жаль, если пострадает кто-то из твоих друзей. Ты ведь позвал их всех на защиту, да?
Он гнал от себя дурные мысли: девчонка права, о чем бы они ни договорились, права. Четверка уже точно не соберется в полном составе. Те, кто приедет… они так ничего и не будут знать о поезде. О ждущей их Тьме. Сражение еще не началось, а он уже его проиграл. И он, и его армия.
– Хорошо, что у меня друзей нет. – Узкая холодная ладонь легла ему на лоб. – Ты вроде бы такой большой, такой свирепый, такой сильный. И… боишься. Из-за них. Ты намного слабее меня. Ха…
Ее смех врывался в замутненный рассудок Жераля короткими колючими очередями. Он словно бил по векам и в конце концов заставил зажмуриться. Если бы хоть сжать кулаки… Но малейшее движение пробуждало новую волну боли. И все же…
– Почему ты не вмешаешься? У тебя может хватить сил, – спросил он, открыв глаза и тут же поймав ее прямой, удивленный взгляд.
– Потому что… мне все равно?
– Ты ведь даже не на их стороне.
Услышав это, она вздернула нос и фыркнула:
– У меня вообще нет сторон. Стороны – это глупость. Я…
– А как тебе моя?
Кажется, Ву не на шутку удивилась. Она невольно подняла брови и посмотрела на своего зайца, будто ожидая, что тот подтвердит: хозяйка не ослышалась. Но заяц молчал, лениво обнюхивая рукав Жераля. И Ву, фыркнув второй раз, уточнила:
– Ты зовешь меня на сторону людей с красными погонами? Нашел дурочку.
Но в ее голосе послышалось любопытство. Она уже знала: ответ будет другим. И он не стал ее разочаровывать.
– Моя сторона чуть интереснее. Может, тебе понравится. Если, конечно, ты действительно на что-то способна. На большее, чем натравить на меня пару резных зверушек.
Говорить по-прежнему было больно. Но он усмехался и не отводил взгляда. И, кажется… девчонка поддавалась. Почти.
– У тебя сломана спина. – Она накрутила одну из его кос себе на палец и подергала. – Какая у тебя вообще может быть сторона, если ты не сможешь на ней стоять?
– Не думал, что ты мыслишь так скучно, – откликнулся Жераль и стиснул зубы.
– Ха. Удиви меня.
– Иди сюда.
Ву немного наклонилась. Он вновь ощутил то ли морской, то ли лесной запах светлых длинных прядей, задевших его лицо.
– Ближе.
Жераль вдруг осознал: он делает почти то же, что с легкостью получалось у его отца. Приручает звереныша неизвестной породы. И близок к победе. Прямо сейчас, когда вроде бы пора сдаваться.
– У меня есть предложение, – прошептал он. – Думаю, оно тебя позабавит.
…Он говорил недолго, она внимательно слушала. Несколько раз на ее губах появлялась улыбка, и это был хороший знак. Жераль замолчал. Он почти уже не мог дышать. Проклятье… если бы он не знал, что калеки живут так целыми юнтанами, то просто решил бы, что умирает.
– Согласна?
Ву снова посмотрела на зайца у себя под боком. Будто прямо сейчас все решал именно он. Лапитап успел заснуть, и она тяжело вздохнула.
– Что ж, ты и вправду меня удивил. Я могу попробовать. Но вообще-то это…
– Немного безумно и очень опасно. Первое для тебя вполне нормально.
– А для тебя?
– А для меня нормально второе. Точно справишься?
– Глупый дурак.
Она усмехнулась. Жераль почувствовал: ее ладонь забирается ему под волосы, скользит к шее, за воротник. Холодные пальцы прикасаются к холодной коже. К месту, откуда исходит убивающая его боль. Растревоженная, боль проснулась, накатила короткими волнами и впилась в каждую кость.
– Вот и все. Скоро…
Он уже ничего не мог сделать: веки опустились сами. Комната провалилась в темноту, пронизанную промозглым ветром. Но за окном уже почти наступил рассвет.
Перевеяние
Быль
Люди тянулись в Аканар со всех концов Син-Ан: по небу, воде и сухопутным дорогам. Люди заполонили гостиницы и постоялые дворы, разбили палатки в городских предместьях, разместили всюду повозки, машины, фургоны. Люди бродили по улицам и, – пока не началось то, ради чего они явились, – искали себе хоть каких-то развлечений.
В двух разных концах Аканара давал представления йир, бродячие цирки с животными, силачами и акробатами. На площадях ставили музыкальные сценки бродячие артисты – иакáрри. Чтобы развлечь или опечалить публику, они изображали то Великое прибытие из Малого мира, то славные сражения времен Войн за Мир, то страшную гибель дельфина О'мме. Зачастую сюжеты разных трупп были схожи, и одно и то же историческое событие можно было увидеть в нескольких разных вариациях. Если, конечно, перемещаться по городу достаточно быстро.
Не всех тянуло к артистам и циркачам, но время можно было убить и иначе. К примеру, посетить фестиваль уличной еды, манивший на центральную площадь своими приятными запахами. Многие люди слонялись по развалам: здесь торговали чашками и шкатулками из спрессованных раковин, перламутровыми амулетами в виде дельфинов и птиц, старыми книгами мифов и прочей бесполезной ерундой, которую ни за что не смогли бы продать в любое другое время.
Те, кто встречал уже не первое в жизни Перевеяние, с удовольствием погружались заново в грязноватый, но воодушевляющий мир Аканара. Приехавшие впервые с трудом скрывали нетерпение. Какими бы ни были забавными непритязательные развлечения городка, они лишь предваряли нечто большее.
Говорили, Восемь тобинов прибыли еще накануне утром и с момента своего приезда почти без перерывов что-то обсуждают, затворившись в товуриате. Предмет их разговора был, конечно, ясен: пятнадцать последних юнтанов, прожитых Син-Ан. Но многим казалось странным, что Съезд начался заранее и тянется так долго. Когда же тобины закончат, когда по традиции смешаются с толпой, чтобы выйти из нее в самый неожиданный момент для торжественного обращения? Может, они уже здесь? Смотрят представления, пробуют рыбу и сладости на фестивале, вслушиваются в музыку, доносящуюся с подмостков? А разговоры об их затянувшейся встрече – всего лишь слух? Многие с особым вниманием приглядывались к тем, кто стоял поблизости. Одни цеплялись взглядами за дорогую одежду и красивое оружие. Другие напротив искали тех, кто выглядит наиболее жалко. Третьи – тех, кто старательнее всех прячет глаза.
