– Ах да, это же не я. Это они. Кстати… – он ткнул пальцем в темноволосую девочку и особенно радостно улыбнулся, – представляешь, у меня есть такая же. Точь-в-точь!
Слегка повернув голову, он почти пропел:
– Выходи, дружок.
Малышка в черной форме глухо вскрикнула, когда точно такая же девочка – только по-иному одетая, рыжая и вся перемазанная угольной пылью – шатаясь и затравленно озираясь, шагнула на ступени. Хо' Аллисс ласково приобнял ее за плечи. Так ласково, что можно было не сомневаться: где-то поблизости у него есть оружие.
– Она убежала. И я ее нашел. Иначе она бы пропала. Правда?
Последняя фраза была обращена к девочке. Та не двигалась.
– Кто-нибудь из них обращался с тобой плохо? Ты кого-нибудь знаешь? – мягко спросил писатель, склоняясь к ней. – Посмотри.
Рыжая девочка приподняла голову. Оцепенелый взгляд заскользил сначала по дальней толпе на камнях, потом по виселице, потом по военным. Губы подрагивали, но девочка молчала. А поймав взглядом одно лицо, она еще и задрожала всем телом, бессознательно шарахнулась назад и оказалась лишь в более крепкой хватке. Мужчина в желтых очках широко ухмыльнулся:
– Какое недоразумение произошло… или… это называется иначе?
– Хава!
Теперь все было наоборот: офицер с красной прядью крепко удерживал рвущуюся вперед, кричащую курсантку. Он перехватил ее за плечи и прижал к себе, не сводя напряженного взгляда с той, другой, невозможно похожей девочки.
– Да отпусти ее. Пусть подойдет.
Офицер не разжимал рук. Тогда мужчина на ступенях повернулся к рыжей девочке:
– Ева? Пойдешь сама? Смотри, как красиво она одета, какие у нее волосы… твоя подруга? А может быть…
Девочка опустила глаза. Она больше не дрожала. Тряслись только побелевшие губы. Вполне довольный снова наставшей тишиной, Хо' Аллисс фамильярно потрепал ее по макушке.
– Как хочешь, как хочешь. Тогда с твоего позволения я продолжу.
Писатель замолчал и выпрямился. Козырьком приложил к глазам ладонь, сощурился, вгляделся в толпу, облепившую скалы. Он изучал ее – оценивающе, задумчиво, с таким любопытством, что, казалось, даже по-гусиному тянул шею. Возможно, наслаждался тем, как люди, сталкиваясь с его взглядом, пятятся или прикрывают собой близких. Это напоминало волну: легкую, но заметную, сопровождаемую вздохами, шептаниями, сдавленными всхлипами. Никто по-прежнему не кричал. Люди догадывались: между криком и выстрелом в спину может не пройдет и пары мгновений. Наконец снова зазвучал зычный голос.
– Я хочу, чтобы Восемь вышли из толпы.
Тишина стала осязаемее. Громче. Новая, еще более зримая и беспокойная волна покатилась по толпе: люди вертелись, сталкивались взглядами, переступали с места на место. Искали и не знали, чего ищут.
– Я хочу, чтобы Восемь вышли из толпы, – прозвучало во второй раз. – И совсем не хочу отстреливать на выбор.
Даже эта зыбкая угроза вызвала лишь несколько вскриков. Некоторые мужчины выступили вперед. Не нападая – просто давая женщинам спрятаться. Военные между скалами и песком крепче сомкнули цепи. Писатель вежливо улыбнулся и выразительно посмотрел на часы.
– Итак?
– Не стреляй. Мы идем. Пропустите!
Третья волна в толпе была совсем короткой, она поднялась ровно в восьми точках, постепенно продвигаясь в центр. Оттуда волна пошла вниз. Уже не трудно было увидеть: волна состояла из восьми мужчин и женщин, по-разному одетых и по-разному глядящих. Их объединяло одно: блеснувшие из-под капюшонов тиары. Каждая состояла из спаянных наконечников стрел.
Тобины двигались неторопливо. Они остановились перед так и не разомкнувшейся цепью солдат, внимательно глядя на звавшего их человека. Все они были безоружны.
– Всегда в толпе… со всеми равны… идите, идите ближе!
Они колебались. Потом молодой мужчина – смуглый киримо с выгоревшими волосами, в форме серопогонного то-син, с четырьмя рассекающими левый глаз шрамами, – властно повел рукой перед собой и взглянул на закрывавшего его солдата:
– Отойди.
Военные – никто в цепи – не двигались.
– Отойди, – жестче повторил тобин.
Солдат подчинился. Мужчина с серыми погонами первым прошел вперед, сделал еще четыре шага. За ним проследовали двое: низкорослая женщина – рыжая шпринг – и жилистый мужчина-ками, оба одетые как участники каких-то костюмированных шествий. Кошка была в струящемся платье Лиду Вещей. Боров – в легких, будто сделанных из блестящего картона, рыцарских доспехах.
Остальные пятеро тобинов остались за военными. Те, переглянувшись и получив бессловесный приказ, начали торопливо смыкать цепь.
– А ты?!
Хо' Аллисс в мгновение разъярился. Схватив девочку и таща ее перед собой на манер живого щита, он дал знак мертвецам двигаться с ним и прикрывать его. Затем он соскочил со ступенек, брезгливо обошел трупы алопогонных и двинулся к скалам. К цепи. К людям в тиарах, с холодным достоинством смотревшим на него.
– Тобин Четвертого региона, прекрасная Джáи… – он внимательно оглядел рыжую кошку и растянул губы в улыбке. – Мѝрцио, тобин Восьмого… – кивнул ками. – И Áьор Шпáйро, тобин Первого… – казалось, его перекосило при виде серых погон. – Более чем ожидаемо… но что же ты? Да-да, ты?!
Трое мгновенно перестали представлять для него интерес. Он разглядывал кудрявого юношу, полукровку киримо и шпринг, все еще стоявшего за солдатами. Молодой человек сцепил руки перед собой и заламывал пальцы. Он покачнулся, но под пронизывающе холодным взглядом серых глаз нетвердо выступил вперед.
– Óши Крейн, тобин Веспы. Их… послушная тряпка. Оно и видно.
Молодой человек опустил руки, сжал в кулаки. Его уши дрогнули. Форма алопогонного – простая, не парадная, без нашивок, – сидела на нем не лучше, чем могла бы сидеть на сухом дереве. Тем не менее он заставил себя выпрямить спину, даже сделал еще шаг. Теперь он стоял за серопогонным тобином, частично прячась за ним. Тот почувствовал движение и плавно выставил руку в сторону. Его голос был не слишком низким, но прозвучал жестко и спокойно:
– Если собираешься застрелить кого-то, тебе не следует начинать с него.
– А тебе, серопогонная шавка в короне, не следует меня учить. Подойди сюда.
Последнее снова было обращено к худому юноше. Тот сделал полшага, но серопогонный не убрал руку.
– Не нужно геройствовать.
– И все же геройствовать нужно.
Блеснуло дуло пистолета. Сначала Хо' Аллисс, казалось, хотел наставить его на тобина. Но поступил иначе и прижал дуло к виску рыжей девочки, не дернувшейся и лишь зажмурившей глаза.
– Ну же, погеройствуй. Или хочешь, чтобы погеройствовало что-нибудь стреляющее?
