– Легенда о странствующем рыцаре Акáнно и его рогатом дельфине Ó'мме – моя любимая. И для меня было странно, что не сохранилось ни одного ее поэтического переложения. Я не могла не сделать свое.
– Вы пишете очень красивые стихи, – искренне сказал Ласкез и добавил: – Совсем как… Поэтесса из книжки Хо' Аллисса.
Роним неожиданно рассмеялся, а вот Мирина Ир с гордостью вздернула подбородок:
– Может, это она пишет такие же красивые стихи, как я? Я ведь старше этой книжонки!
– И обычно скрываешь свой возраст, – напомнил Роним.
– Ну уж с вами-то я могу быть откровенной.
Женщина с удовольствием потянулась, потом требовательно щелкнула пальцами. Роним поднес ей портсигар, из которого она тут же выудила сигарету. Пробормотала что-то о «дешевой марке», презрительно поморщилась, но вставила сигарету в рот. Детектив – уже без щелчка – подал ей спички.
Вечер был спокойный. В квартире работала местная диковина – передвижной каминчик-жаровня, стенки которого поглощали дым. Ла Ир установила его посреди гостиной, чтобы все сели вокруг. Поначалу Ласкез был уверен, что идея поболтать «уютной компанией» крайне неудачная: у них с Ронимом свои дела, в которые они даже не вмешивают Тауру, а уж хозяйка квартиры… она точно жила в собственном мире. Но все оказалось совсем неплохо, а то, что Мирина угостила их ширшѝнами – пряными булочками с сыром и мясом, которые нужно было поджаривать на длинных металлических вилках – и целым чайником горячего черножара, заставило окончательно почувствовать себя… как дома. Если комнату с шумящим за окном аджавелльским дождем вообще можно было так назвать.
Ла Ир прочла довольно большой кусок своей «Дельфиньей баллады» – поэтического варианта истории, которую жители Большого и Малого миров знали с детства. Ласкез отлично помнил толстую книгу с картинками, помнил, что под Кровом они играли в Аканно, О'мме и прочих героев этих мифов – Лѝду Вещую, Дóрна Хромого Зодчего, пирата Файлáй Окаянного. Ласкезу чаще всего выпадало быть именно этим ловким пиратом, хотя пару раз – уже онемев, – он побыл и дельфином. Сейчас, когда он повзрослел, история воспринималась как-то иначе.
– Я плакала, когда О'мме спас Аканно, вытащил его на берег и умер, – пробормотала Таура, глядя в пол. – В него ведь выпустили…
– Восемь стрел, – тихо ответила Мирина Ир. – Некоторые считают, что это аллегория. Восемь стрел на гербе, восемь регионов Син-Ан. О'мме воплощал образ прежнего мира…
– Для меня он воплощает образ верного друга.
Роним произнес это сдержанно и невыразительно, но фраза явно уколола ла Ир. Затянувшись, она произнесла:
– Для меня тоже, злюка. Я просто излагаю ребятам теории.
Роним не ответил. Он смотрел на огонь.
– Если теория такова… то что воплощает Аканно? – с невольным любопытством уточнил Ласкез.
– Не забывай, что эти двое жили – если, конечно, они жили, – между Войнами за Мир. Когда Единство срасталось из нескольких городов и союзов, уничтожая кое-что из прежних порядков. Аканно воплощает собой все лучшее, что было в старом мире. – Мирина Ир покосилась на Ронима с притворным опасением. – И эту теорию наш ло детектив явно не оценил.
– Если так, то нас всех остается только пожалеть.
Ласкез тоже посмотрел на сыщика. Тот по-прежнему хмурился. Ла Ир вскинула брови:
– Поясни.
– Ты написала об этом в своих же собственных стихах.
– И все же я тебя не понимаю.
Детектив пожал плечами. Затем наколол на одну из вилок сразу два ширшина и поднес ее к угольям. Таура открыла рот, видимо, чтобы тоже попросить пояснений, но Роним уже заговорил сам:
– Спасенный Аканно победил врагов и вернулся к Лиду Вещей. Зачал и вырастил с ней детей, старший из которых стал тобином Четвертого региона. Много юнтанов, пока дети росли, Аканно закладывал с другими основы нашей… благостной матери Син-Ан.
– Это мы помним.
– Но потом… – Роним крутанул вилку, поворачивая булочки неподрумяненной стороной, – едва дети встали на ноги и войны прекратились, едва приблизилась старость, он просто надел свое старое рыцарское облачение и вошел в море – в той самой бухте, где убили О'мме. «Все лучшее, что было в старом мире», Мирина, утопилось. Это ждет Син-Ан?
Ласкез заметил, как ла Ир передернула плечами. Да и ему самому стало не по себе. Интонация Ронима была все такой же бесцветной, но глаза… в них отражалось что-то тоскливое. Ласкез коснулся его плеча и хотел что-нибудь сказать, но детектив неожиданно протянул ему вилку.
– Я…
– Никогда не задумывалась об этом вот так, – перебила ла Ир. – И более того, – наконец она улыбнулась, – не встречала подобной трактовки у литературоведов и фольклористов. Видимо, потому что никто из них не был ни сыщиком, ни занудой. Но в твоих словах определенно есть…
– Все будет хорошо! – выпалила Таура. Она обвела всех взглядом, ее глаза были испуганными. – Перестаньте. С нашим миром все будет…
– Конечно.
Ласкез протянул ей одну из булочек, стараясь улыбаться пошире. Шпринг долго и задумчиво смотрела на него, но наконец взяла ширшин.
– Благодарю…
Мирина Ир с интересом взглянула на Ласкеза.
– А вас на каникулах не возили туда, где погиб Аканно? В его город?
– Нет, – покачал головой Ласкез. – Нас возили, в основном, на Дикий Гребень. Я даже не знаю, где…
– Этот город носит его имя. Аканар.
– Маленькая захолустная дыра, так что неудивительно, что они не знают, – снова мрачно подал голос Роним. Ла Ир отмахнулась от него:
– Не такая дыра, как ты говоришь. Знаешь… столица и сердце Син-Ан – Галат-Дор; ее торговые и рабочие артерии – Такатан; ее рассудок – Аджавелл. Но вот если искать пуповину…
Она быстро встала, отошла к столу и вернулась – с чем-то свернутым в трубку. Оказалось, что ла Ир взяла карту, а затем расстелила ее на полу. Ткнула пальцем в почти незаметную точку, приютившуюся на веспианском краю перешейка. Там действительно виднелась надпись: «Аканар», а рядом, по воде, другая – «бухта Мертвых Крыльев».
– Мертвых Крыльев… – повторила Таура и поежилась. – Это там, где все дрались в самый последний раз?
– Да, милая ле, – грустно кивнула ла Ир. – Там пали те, кто не хотел в Единство. Там пал О'мме, если он, конечно, существовал. Там Аканно – если он был в действительности, – возвел после битвы родовой замок и оттуда позже ушел в море. Его дети уже не жили в этих местах, перебрались в Такатан, а кто-то и в Галат-Дор. Людей в большинстве своем ведь манит движение жизни. Аканар был весь пропитан горем. Таким и остался.
Ласкез разглядывал точку под ее пальцем. Название – «Аканар» – смутно напоминало ему что-то еще, что-то, о чем он то ли где-то читал, то ли слышал. И он уже собирался спросить, чем еще известен захолустный город, но Мирина Ир будто догадалась сама:
