– Мне иногда кажется… никто никогда ничего не знает. Всякий раз всё по-новому. Из-за какой-либо случайности.
Краусс издал глухой смешок.
– Забавно, Хава. Так я и проиграл спор. История повторяется. Прямо сейчас.
– Тогда почему вы идете к нему? Та история закончилась плохо…
Он покачал головой.
– История не закончилась. Но лучше… расскажи мне про свою сестру.
Ева мало что могла поведать ему. Повествование умещалось в несколько предложений. Она обидела Хаву, Хава исчезла, Ева пошла следом и украла ее мечту. Что делать с мечтой, что делать с сестрой, – не знала. На всякий случай, тише и тверже, девочка добавила в конце:
– Поверьте. Я ничего не знаю о вашем Звере и заговоре. И вы не представляете, скольких офицеров я пропустила, когда ждала у Башен. Я подбежала к вам, потому что у вас… – она запнулась и потупилась, – были добрые глаза. Я глупая, да? Я именно это скажу дознавателям… если меня начнут допрашивать.
Офицер сидел неподвижно и прямо. Было страшновато, но Ева все же решилась: подползла поближе и обняла его, уткнулась макушкой в грудь. Она не стала ждать, обнимет ли он ее в ответ или оттолкнет. Ева отстранилась, едва он шевельнулся, и натянуто улыбнулась, свешивая с кровати босые ноги:
– Вещей у меня почти нет, так что я быстро…
Она не успела закончить. Краусс снова сжал ее предплечье.
– Раз ты не желаешь оставаться… думаю, тебе стоит поехать со мной.
Ева дернулась, и хватка стала крепче. На коже должен был остаться след. Она попыталась убедить себя, что ослышалась, и потерянно спросила:
– На… Травлю?
Офицер осклабился. Ева в который раз увидела то, что с самого начала пугало ее, – как быстро теплый взгляд становится холодным. Как обозначаются жесткие складки возле рта. И как что-то неуловимо меняется во всей осанке.
«Краусс сумасшедший. Говорят, он посмотрел Зверю в глаза».
– Да-да. Заодно проверим, хватятся ли тебя на той стороне. Это интереснее, чем допрос.
– Но…
– Не бойся. Я не повезу тебя как арестованную. Ты наденешь форму.
Взгляд прожигал насквозь. Ева почувствовала озноб. Она покачала головой, потом упрямо ею замотала. Впрочем, это вряд ли могло что-то изменить.
– Я плохо дерусь! Я не готова! И я…
– Не хочешь выступать против своих?
– А вы хотите, чтобы кто-то выступил против кого-то? – Ева не ожидала, что задаст этот вопрос. Она успела заметить: Краусс дернулся, будто от оплеухи. Тут же он выпрямился и поджал губы:
– Я не разбрасываюсь пушечным мясом. Я буду с тобой. Но…
– Не хочу, – прошептала она. – Я…
– То, что ты увидишь, многому тебя научит.
– Так нельзя!
Уголок его рта слабо дрогнул, пополз вверх. Ева боялась этой улыбки. Открытой, но ледяной. Как и взгляд его глаз.
– Я пришел сюда, чтобы свернуть тебе шею, пока ты спишь. Еще не поздно.
– Вы же… шутите?
– Нет, милая ле. Согласись, предатели заслуживают смерти. Предатели, которых мы успеваем полюбить, – смерти мучительной. А я привязался к тебе… так что не серди меня.
Он встал. Ева схватила его за край мундира:
– Подождите! Лучше просто допросите меня!.. Вы поймете, что я не лгу, пусть там будут лавиби, пусть пытки, и…
Краусс перехватил ее запястье. Ненадолго удержал, провел большим пальцем по тыльной стороне ладони и вновь улыбнулся. В какой-то степени улыбка даже была теплой. Только это уже не успокаивало.
– Я почти верю тебе. Но моя вера дорого стоит.
Она опустила руки, кивнула и крепко сцепила пальцы в замок. Неожиданно Краусс подмигнул:
– Не забудь сделать вид, что я действительно с тобой попрощался. Как ни печально, иначе они решат, что мы что-то скрываем, и могут начать болтать. До встречи.
Он вышел прочь. За окном было почти светло.
2. Зрелище
Перед глазами расплывалась мутная пелена. Снова, в который уже раз, Тэсс подняла взгляд от купленной газеты «Син. Здесь и сейчас» и посмотрела вперед, на пустой железнодорожный путь. Теперь она начинала понимать, что видела четверть часа назад.
Их была целая толпа. Они курили и разговаривали возле неприметного, мертвого, но мощного поезда. Раздался визгливый гудок. Паровоз выпустил высокое облачко пара. Красного пара. Это облачко напоминало кровь и, казалось, могло оставить следы даже на небе. Тэсс перевела взгляд с багровеющего сгустка на лица людей – бледные, точеные и оживленные. Это было пугающее, хищное оживление. Предвкушение чего-то. «Чего?» – спросила она себя тогда. Поезд взвизгнул еще раз, военные полезли внутрь. Последним был лохматый офицер с седыми висками, поддерживавший бледную девочку в курсантской форме. Знакомую. Ту самую Еву-не-Еву. За спиной девочки висела винтовка. И хотя она выглядела испуганной, в вагон поднялась сама.
Как и все, девочка ехала на зрелище, о котором написали на первой полосе, снабдив статью двумя портретными фотографиями. Зрелище, давно уже не принимавшее такого масштаба.
Тэсс почувствовала головокружение и покачнулась. Когда над перроном громогласно прозвучало «Аджавелльская змейка прибывает на путь номер…», она развернулась и пошла назад. Сумку с вещами и возящимся среди них недовольным Марчем она прижала к себе.
Решение казалось глупым, как никогда. Мысли разом спутались. Теперь она вообще не знала, что делать, не знала, куда идти. Но ей стоило поспешить. Лишь бы никто не узнал. Лишь бы ее снова не заклеймили.
Слабачкой. Трусихой. Самкой.
По крайней мере, до того как она расскажет, что на Перевеяние состоится… Зрелище.
Тэсс побежала, расталкивая тех, кто шел навстречу. Пересекла «ребро» и выскочила на стоянку такси. Синяя машина, на которой она сюда добиралась, еще стояла, Вирд Доугенс курил трубку, привалившись к капоту и безмятежно пялясь в небо.
– Опять вы? – он встряхнул патлатой головой.
– Я.
Тэсс уже привыкла к этому таксисту. И хотя ее трясло, она улыбнулась, поняв, что он еще не нашел пассажиров. Это показалось ей хорошим знаком, столь необходимым сейчас.
– Забыли что-нибудь?
– Отвезите меня обратно. Я…
Он выпустил вверх колечко дыма, погасил трубку и убрал в карман. Затем галантно открыл дверцу.
– Мне так и показалось, что вы просто сбегáете. А ведь вы не похожи на тех, кто сбегает.
– На вашей памяти я сбегáла уже дважды.
– От чего теперь?
Она не стала отвечать. Поставила сумку в ноги, раскрыла ее и вытащила Марча. Доугенс уселся за руль и завел мотор. Почему-то Тэсс была уверена, что Джеру он тоже не задавал лишних вопросов, когда вез его к Башням.
