Напарник улыбнулся во весь рот:
— Тот тип, что лежит в мешке, — пострадавший… в общем, он не просто переходил дорогу. Он шел вон к тому почтовому ящику. — Нэш показал на почтовый ящик у входа в парк на противоположной стороне улицы. — Он собирался отправить по почте белую коробку, перевязанную черной бечевкой.
Портер вытаращил глаза:
— Не может быть!
— А вот может.
3
Портер — день первый, 6.50
Портер поймал себя на том, что не сводит взгляда с черного пластикового «савана».
На какое-то время он буквально лишился дара речи.
Нэш попросил остальных сотрудников и экспертов ненадолго отойти и пропустить Портера к жертве. Все послушно зашли за ограждение; многие косились на него и перешептывались. Окружающие на какое-то время перестали для него существовать. Портер видел перед собой только черный пластиковый мешок с трупом и лежащий рядом небольшой пакет с табличкой «№ 1». Криминалисты наверняка уже успели сфотографировать пакет со всех сторон. Конечно, коробку не вскрывали; все понимали, что этого делать нельзя. Честь открыть коробку предоставили ему.
Сколько таких коробок он повидал на своем веку?
Дюжину? Нет, больше. Гораздо больше.
Портер стал считать в уме.
Семь жертв. По три коробки на каждую — итого двадцать одна коробка.
Двадцать одна коробка… почти за пять лет.
Преступник как будто забавлялся. Они ни разу не нашли ни одной зацепки. Только коробки — и их содержимое. Никаких следов.
Призрак.
На памяти Портера их оперативная группа то увеличивалась, то уменьшалась. Одни сотрудники уходили, другие приходили. После каждой новой жертвы группу расширяли. Пресса узнавала о новой коробке, и репортеры налетали на управление, как стервятники. На преступника охотились буквально всем городом. Но рано или поздно приходила третья коробка, потом обнаруживали труп, а преступник снова пропадал. Таял во мраке неизвестности. Шло время; через несколько месяцев СМИ забывали о нем. Опергруппу сокращали; отдел занимался более насущными делами.
И только Портер вел дело с самого начала и никуда не уходил. Он приехал на место происшествия, где нашли самую первую коробку, и сразу понял, что имеет дело с серийным убийцей. Начальству пришлось с ним согласиться после того, как за первой коробкой нашли вторую, третью, а затем и труп.
Тогда началась серия ужасных, тщательно спланированных преступлений.
Началось зло.
Он видел начало. Неужели сейчас он стал свидетелем конца?
— Что в коробке?
— Мы ее еще не открывали, — ответил Нэш. — Но, по-моему, догадаться несложно…
Коробка была совсем небольшой — примерно десять на семь с половиной.
Такая же, как все предыдущие.
Коробка, завернутая в белую бумагу и перевязанная черной бечевкой. Адрес надписан от руки, аккуратным бисерным почерком. Никаких отпечатков, скорее всего, найти не удастся — их никогда не было. Марки самоклеющиеся — слюны тоже не найти.
Портер искоса посмотрел на черный мешок.
— Ты правда думаешь, что это он? Личность установили?
Нэш покачал головой:
— При нем не нашли ни бумажника, ни документов. Он впечатался лицом в решетку радиатора. Отпечатки пальцев, конечно, сняли, но в базе их нет. Он — никто.
— Так не бывает, — возразил Портер. — У тебя перчатки есть?
Нэш достал из кармана пару латексных перчаток и протянул Портеру. Натягивая их, Портер кивнул в сторону коробки;
— Ты не против?
— Специально тебя дожидался, — ответил Нэш. — Сэм, это твое дело. Ты вел его с самого начала.
Как только Портер нагнулся, чтобы взять коробку, к нему подбежал эксперт-криминалист, на ходу включая видеокамеру:
— Извините, сэр, но у меня приказ все документировать.
— Все в порядке, сынок. Но кроме тебя, сюда больше никому нельзя. Ну как, можно?
На камере замигал красный огонек, и эксперт кивнул:
— Давайте, сэр!
Портер повернул коробку к камере, чтобы в объектив попал адрес; он старался не задеть алые капли.
— «Артуру Толботу. Дирборн-Паркуэй, 1547».
Нэш присвистнул:
— Богатенький район. Там живет местная аристократия. Правда, эта фамилия мне неизвестна.
— Толбот — инвестиционный банкир, — вмешался эксперт. — И недвижимостью он тоже занимается. Последнее время перестраивает промзону на берегу озера, там будут модные лофты. В общем, он хочет вытеснить из того района жильцов с низкими доходами и заменить их людьми, которые могут себе позволить высокую арендную плату и кофе в «Старбаксе» каждый день.
Портер бросил на эксперта внимательный взгляд:
— Как тебя зовут, сынок?
— Пол Уотсон, сэр.
Портер невольно улыбнулся:
— Когда-нибудь, доктор Уотсон, из вас выйдет прекрасный детектив!
— Я не доктор, сэр. Правда, сейчас пишу диссертацию, но мне работать еще года два.
Портер усмехнулся:
— Неужели сейчас никто ничего не читает?
— Сэм, коробка!
— Ну да, верно. Коробка.
Он дернул бечевку. Узел развязался без труда. Белая бумага была аккуратно подвернута по углам, сложена идеальными треугольничками.
«Как подарок. Он завернул ее, как человек, который готовит кому-то подарок».
Под бумагой они увидели черную коробку. Портер отложил бумагу и бечевку в сторону, покосился на Нэша и Уотсона и медленно поднял крышку.
Ухо было отмыто от крови и лежало на слое ваты.
«Как все предыдущие».
4
Портер — день первый, 7.05
— Я должен осмотреть труп.
Нэш встревоженно покосился на растущую толпу.
— Ты уверен, что хочешь осматривать его прямо сейчас? Здесь столько посторонних глаз…
— Давай раскинем палатку.
Нэш подал знак одному из сотрудников.
Через пятнадцать минут, к большому неудовольствию водителей, намертво застрявших в пробке, на Пятьдесят пятой улице установили большую палатку, перегородив два из трех окрестных переулков. Нэш и Портер откинули полог; следом за ними вошли Эйсли и Уотсон. У входа встал полицейский в форме — на тот случай, если кто-то все-таки прорвется через заграждение и попытается заглянуть внутрь.
Вокруг тела расставили шесть 1200-ваттных галогенных прожекторов на желтых металлических треножниках; они заливали замкнутое пространство резким, ярким светом.
