— Обезьяний убийца? Ты в самом деле собираешься называть его, как он предложил? Хотя, конечно, подходит…
— Обезьяний убийца, «Четыре обезьяны», У4О… Мне все равно, как называть психа.
Нэш смотрел в окошко:
— Неплохой домик. Неужели здесь живет всего одна семья?
Портер кивнул:
— Артур Толбот, его жена, дочь-подросток от первого брака, наверное, есть еще одна или две маленькие тявкающие собачонки и служанка… или пять служанок.
— Я справлялся в дежурной части; Толбот нам не звонил, не говорил, что кто-то из его близких пропал без вести, — сказал Нэш.
Они вышли из машины и начали подниматься по каменным ступенькам.
— Как будем разговаривать?
— Быстро, — ответил Портер, нажимая кнопку звонка.
Нэш понизил голос:
— Жена или дочь?
— Что?
— Ухо. Как по-твоему, чье оно — жены или дочери?
Портер собирался ответить, когда дверь приоткрыли — чуть-чуть, не сняв цепочки. Невысокая латиноамериканка смотрела на них холодными карими глазами.
— Чем вам помочь?
— Мистер или миссис Толбот дома?
— Моменто… — Она перевела взгляд с Портера на Нэша и захлопнула дверь.
— Лично я за дочь, — сказал Нэш.
Портер посмотрел в свой телефон:
— Ее зовут Карнеги.
— Карнеги?! Ты что, издеваешься?
— Никогда мне не понять богачей, — ответил Портер.
Дверь снова открылась, на пороге стояла блондинка лет сорока с небольшим. На ней был бежевый свитер и черные мягкие брюки в обтяжку. Волосы собраны в конский хвост. «Симпатичная», — подумал Портер.
— Миссис Толбот?
Блондинка вежливо улыбнулась:
— Да. Чем обязана?
Латиноамериканка вернулась в прихожую и издали наблюдала за происходящим.
— Я детектив Портер, а это детектив Нэш. Мы из Чикагского полицейского управления. Где мы могли бы поговорить?
Улыбка исчезла.
— Что она натворила?
— Простите, кто «она»?
— Маленькая засранка, дочь моего мужа. Хочется хоть одни выходные прожить спокойно, чтобы ее не ловили на воровстве из магазинов, угоне машин или распитии спиртных напитков в парке с такими же, как она, малолетними шлюшками. Пора мне бесплатно поить кофе всех стражей порядка, которые заезжают ко мне по утрам в воскресенье, ведь половина вашего управления уже побывала у нас дома… — Она распахнула дверь, и они увидели просторный холл. — Заходите!
Портер быстро кивнул Нэшу. Они вошли.
В центре высокого сводчатого потолка сверкала хрустальная люстра. Портер поймал себя на мысли, что ему хочется разуться, чтобы не пачкать белый полированный мрамор.
Миссис Толбот повернулась к горничной:
— Миранда, будьте умницей и принесите нам чаю с бубликами — или, может быть, вы хотите пончиков? — При последних словах уголки ее губ дернулись в намеке на улыбку.
«Ах, этот юмор богачей!» — подумал Портер.
— Спасибо, мэм, ничего не надо.
Богатые белые женщины терпеть не могут, когда к ним так обращаются…
— Пожалуйста, называйте меня Патриша.
Следом за хозяйкой они повернули налево и очутились в большой библиотеке. Начищенные деревянные полы блестели в утреннем свете, на полу плясали солнечные зайчики, отражающиеся от хрустальной люстры над большим каменным камином. Хозяйка жестом указала на диван посреди комнаты. Портер и Нэш сели. Сама она устроилась в удобном с виду мягком кресле напротив, ноги закинула на оттоманку и потянулась к чайной чашке, стоящей на столике. Рядом с чашкой лежал нераскрытый выпуск «Чикаго трибюн».
— Только на прошлой неделе у нее была передозировка какой-то дряни, и пришлось среди ночи забирать ее из неотложки в центре города. Заботливые подружки выкинули ее там после того, как она отключилась в каком-то клубе. Оставили на лавке перед больницей. Представляете? Арти уезжал по делам, а мне пришлось с ней возиться. Надо было успеть привезти ее домой, пока муж не вернулся, чтобы не расстраивать его. Вот и приходится душке-мачехе прибирать грязь и делать вид, будто ничего не произошло.
Горничная внесла большой серебряный поднос и поставила его на стол рядом с гостями. Разлила чай по чашкам; одну протянула Нэшу, а вторую — Портеру. Кроме того, на подносе стояли две тарелки. На одной лежал поджаренный простой бублик, на другой — пончик с шоколадной начинкой.
— Я сторонник стереотипов, — заметил Нэш и потянулся к пончику.
— В этом нет необходимости, — сказал ей Портер.
— Ерунда; приятного аппетита, — ответила Патриша.
— Миссис Толбот, где сейчас ваш муж?
— Уехал рано утром в Уитон играть в гольф.
Нэш наклонился вперед:
— Уитон примерно в часе езды отсюда.
Портер отпил глоток чая и поставил чашку на поднос.
— А ваша дочь?
— Падчерица.
— Падчерица, — повторил Портер.
Миссис Толбот нахмурилась:
— Может, сами расскажете, во что она вляпалась на этот раз? А уж я тогда решу, можно ли вам допрашивать ее или лучше позвонить кому-нибудь из ее адвокатов.
— Так она дома?
Миссис Толбот округлила глаза. Бросила в чашку два кубика сахара, помешала, отпила. Обхватила пальцами горячую чашку.
— Она крепко спит в своей комнате. Была там всю ночь. Несколько часов назад я сама заходила к ней и проверяла, на месте ли она.
Портер и Нэш переглянулись.
— Можно нам ее увидеть?
— Что она натворила?
— Миссис Толбот, мы расследуем тяжкое преступление. Если ваша… падчерица дома, беспокоиться не о чем. Мы сразу уйдем. Если ее нет… — Портер не хотел без необходимости пугать ее, — если ее нет, возможно, у нас появится повод для беспокойства.
— Прикрывать ее не нужно, — подхватил Нэш. — Нам необходимо убедиться, что она жива и здорова.
Патриша повертела чашку в руках.
— Миранда, пожалуйста, приведите Карнеги.
Горничная открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом, видимо, передумала. Портер смотрел ей вслед. Миранда вышла из библиотеки и поднялась по винтовой лестнице на второй этаж.
Нэш толкнул его локтем, и он обернулся. Портер проследил за его взглядом и увидел на каминной полочке фотографию в рамке. Девочка-блондинка, одетая в костюм для верховой езды, позировала рядом с гнедой лошадью. Портер встал и подошел к фотографии.
— Это и есть ваша падчерица?
