Стоило поискать что-то вроде отеля.
Он нашел его через час. Это не был постоялый двор или хотя бы корчма. Скорее – караван-сарай. Построенный подковообразно домище, подобный сараю, где животинку держали внизу, а спать – вповалку – можно было на сеновале, куда поднимались по лестнице.
В одном из домов был очаг, а хмурый, неразговорчивый хозяин одалживал котелки и продавал дрова. Никакой кухни, никакого бара, никакого: «Хозяин, пива!»
Вблизи порта было с пяток таких мест, и все до предела забиты телегами, конями, мулами; везде толпы людей. Приближалась осенняя ярмарка. Купцы сидели и спали на своих повозках, что загромождали подворье, а даже если нет – неподалеку крутился эскорт, включавший типов из темных закоулков, в шлемах и с оружием. Не отходили они от товаров ни на шаг и хмуро таращились сквозь визиры в черненых шлемах.
– Не верю, – сказал Драккайнен. – Я что, не найду ночлег, потому что не забронировал номер?
Он вернулся на набережную и высмотрел солидного с виду рыбака, скорее всего, владельца пузатой лодки, который как раз выгружал корзину небольших серебристых рыбок, похожих на сардины.
Переговоры не затянулись.
Рыбак минутку стоял, разглядывая солидный кусок серебра на вытянутой руке Драккайнена, и почесывал лысину, сбив на затылок кожаную шапочку, похожую на миску. Его экипаж – худой подросток с нервным тиком и обиженный на весь мир да жилистый худыш средних лет, тоже ждали в молчании, глядя на серебро, словно никогда дотоле не видывали такого богатства.
– Постой для коня и какая-нибудь крыша для меня, – повторил Драккайнен. – Баня, сарай, кладовка. И какие-то двери, чтобы меня никто не обворовал.
Рыбак скреб голову; девушка, ждущая погрузки рыбы, сетей и такелажа с лодки, сидевшая на козлах повозки с подоткнутой с одной стороны за пояс юбкой, равнодушно жевала соломинку. Худыш ворчал под нос, критически осматривая подвязанные вонючие сети. Подросток держался кормы, трудолюбиво почесывая пяткой лодыжку. А время шло.
Драккайнен сжал ладонь, но старик внезапно сплюнул на землю и ухватил его за запястье.
– Договорились, – сказал. – Одна восьмая марки серебром, как ты и сказал. У меня есть сухой сарай с баней. Большой. Поместишься и ты, и конь. На три дня. Потом я отплываю, потому что луна пойдет в рост. Захочешь жить и дальше – еще одна восьмая.
– Договорились, – подтвердил Драккайнен и стиснул в ответ запястье рыбака.
* * *
Весь дом, весь сарай, в котором мне жить, да и вообще все – пропитывает запах рыбы. Я ощущаю вонь рыбной гнили и слизи, дымный аромат копченых тушек, пропитанный солью и йодом смрад сохнущих сетей.
Прежде всего я снимаю седло с Ядрана и вытираю его шерсть клочком соломы. От хозяина получаю старый, воняющий рыбой мешок, полный сморщенных оранжевых зерен. Корм.
Кладу свои вещи под стеной – и вот я уже дома. Сарай мрачный, совсем немного света вливается сквозь щели в балках и дыры под крышей. Но это, по крайней мере, крыша.
Чувствую облегчение и усталость. Я добрался до какой-то цели. Реализовал некий этап. И вот я в порту Змеиная Глотка и нашел крышу над головой, несмотря на пик сезона. Собственно, конец сезона. Моряки возвращаются домой из своих грабительских исследовательско-торговых странствий. Большинство идет в этот порт, и через пару дней здесь будет непросто найти место для стоянки корабля, а о нормальной швартовке можно только помечтать. Корабли со сложенными вдоль бортов мачтами появятся даже на пляже с одной и другой стороны фьорда, словно выбросившиеся на берег киты. Начнется большая ярмарка. Добыча, товары, рабы, оружие, серебро, пряности, меха станут переходить из рук в руки. Купцы, прибывшие сюда со своими повозками из глубины материка, заключат прекрасные сделки и отяжелеют от товаров сильнее, чем моряки, – притом не подставляя шею во время путешествий.
Местные обитатели продадут все мясо, пиво, хлеб и рыбу, какие найдутся; те, кто пожаднее, выберут даже собственные зимние припасы и останутся с горстью серебра, но без муки, рыбы и рыбьего жира. А позже состоится тинг.
Станут решать споры, совещаться, составлять союзы и усмирять кровные мести.
Это все, что я узнал за время дороги в этот дом.
А теперь не представляю, что мне делать дальше.
Прежде всего, я не знаю, отчего мои лишенцы покинули станцию и отправились в странствия. Скажем – убегали от холодного тумана и его феноменов. Скажем – добрались сюда. Будь я на их месте, постарался бы оставить весточку? Вырезать где-нибудь надпись вроде «Тут был Драккайнен»? Умнее всего им было бы поселиться здесь и ждать. Не исключено, кстати, что так они и поступили.
Разве что их похитили, атаковали, или они иным образом встряли в какую беду.
Так или иначе, очередность неизменна: локализовать – возможно, отбить – эвакуировать.
На подворье жена рыбака заканчивает вязать сети, прихватывая шнурами деревянное пряслице, и входит в дом. На старом, растущем посреди двора дереве, серебристом и почти лишенном коры, сидит огромный черный ворон и таращится на меня черным, словно агат, глазом.
– Ты мне надоел, – говорю я.
Мне не хочется уже ни стрелять в него, ни бросать чем-то, ни пытаться поймать. Он настолько же быстр, как и я, более того – чувствует мои намерения. И всегда неподалеку. Когда я просыпаюсь у костра, он сидит где-нибудь на куче вещей или на ветке. Крадет остатки моей пищи. Но я должен признать, что однажды он принес большую рыбину, а в другой раз – создание, похожее на кролика, и оставил рядом с моей постелью. Ядран его игнорирует, я, собственно, тоже.
Рыбак стоит, опершись о столб, подпирающий крышу его дома, ест кашу из деревянной миски и тоже глядит на ворона.
– Твой? – спрашивает.
– Трудно сказать, – отвечаю я. – Постоянно его встречаю.
– Злой знак. Это птица смерти. И посланник богов.
– Это только птица. Спасибо за ночлег.
– Мы – спокойные люди, – цедит он. – Страндлинги.
Цифрал дуреет на миг, подсовывает мне неологизм «берегари», потом исправляет на «живущие-на-берегу».
– Если бы не то, что происходит в последнее время, я бы тебе отказал. Не люблю чужаков в доме. Но нынче – война богов. Сам Скифанар Деревянный Плащ не принял однажды странного путника – и вот чем все закончилось. Нынче странное бродит по миру. А ты странен. Ну и дал мне два шекля чистым серебром.
– Я иду в город, – говорю ему. – Ты спускаешь на ночь собак или что-то вроде того?
– Постучи, и я тебя впущу. Зовусь Лунф Горячий Камень.
Смотрит, как я пристегиваю меч и надеваю плащ.
– Чужакам нельзя носить оружие в кольце валов. Только нож можешь взять. Нынче мир осеннего тинга. Если убьешь человека, будешь утоплен в сети с огненными угрями. Таков закон Страндлингов, Людей Берега. Однако, если кто-то нападет на тебя первым и прольет твою кровь или возьмет оружие, пусть просто кружку или кость, ты имеешь право защищаться. Под Древом Огня. Но не в кругу частокола. Говорю это тебе я, Лунф. Человек Берега. Прими добрый совет – и доживешь до времени, чтобы заплатить мне еще два шекля.
