Патрули городского гарнизона, которые доселе ходили, вооруженные лишь бичами и деревянными палками, толкаясь в толпе и перешучиваясь с торговками да зацепая куртизанок, теперь выглядели опасно. Выдавали им железные шлемы, которые ввели несколько лет назад, также у них были мечи и копья, а еще с каждым патрулем шла пара лучников.
Все чаще слышал я в толпе проклятия в адрес «чужеземной династии», все чаще кто-то пытался взывать к Подземной Матери, хотя, пожалуй, от страха. Красные одеяния и серебряные маски жрецов Подземной еще недавно мелькали здесь редко. Они скромно протискивались сквозь толпу, порой пытались напоминать о себе и метать громы, но раньше их высмеивали и толкали. Теперь же их стало полно, и они ходили гордо в окружении аколитов с бритыми головами и палками в руках, а толпа перед ними расступалась. Купцы закрывали товары, люди в национальных одеждах, пары и женщины, наряженные не по Кодексу Земли, внезапно исчезали с улиц, скрываясь в подворотнях и закоулках.
На стенах начал появляться странный знак, нарисованный углем или охрой, а несколько раз – чуть ли не кровью. Круг, разделенный волнистой линией.
Я спросил Бруса, знает ли он, что это такое. Он сплюнул на землю:
– «Подземное лоно», знак того проклятого культа.
Мне хотелось сказать, что лоно, например, Айины выглядит совершенно иначе, но я знал, что это глупая похвальба. Смолчал. Пытаясь таким образом хвалиться перед Брусом, я выглядел бы жалко.
* * *
И вправду началось нашествие мух. Были они всюду. Огромные, толстые и обезумевшие, словно перед грозой. Лезли в глаза и рот, обсаживали еду. Мы жгли благовония, но это не слишком помогало.
В северных провинциях, наоборот, свирепствовал шторм, какого не видывали годы, наводнение затапливало поля, и рыболовство замерло.
В провинции Ярмаканда высушенные, как бумага, леса охватывали пожары. В Саурагаре и Кангабаде началась эпидемия.
Слова «гнев богов» и «Огонь Пустыни» возвращались, как обезумевшее эхо. Пророчица то и дело появлялась не пойми откуда. И где бы она ни возникала, там пробивались источники, сухие деревья убирались цветами и плодами, слепые обретали зрение, а хромые вставали на ноги. Она смывала людям язвы обычной губкой, словно те были комками засохшей глины, а кожа под ними оказывалась здоровой и гладкой, даже без шрамов. И везде люди отдавали то, чем владели, в пользу культа и строили Красные Башни. Жрецы Подземной Матери роились словно крысы. Вокруг храмов строили Дома Женщин. Матери, любовницы и жены внезапно переставали замечать своих мужчин и входили туда, чтобы жить под боком у Азины. Проводили таинственные мистерии в пещерах, во время которых, говорят, обезумевшие мужчины лишали себя гениталий. Начали находить трупы с перерезанными глотками и вырванными сердцами. В пещерах обнаруживали жертвенные столы, залитые кровью. Несмотря на то что за кровавые жертвы закон наш карал смертью, похоже, некто начал подкармливать Госпожу Жатвы.
* * *
Мы стояли с отцом и Ремнем в Зале Света – огромной комнате дворца, где мозаика изображала весь известный мир. Амитрай и все его провинции, Северное море, Всеморье и море Внутреннее, а также Кебир, Нассим, пустыни, чужеземные страны – все.
Специально украшенные точки представляли города, другие – горы, которые выступали над полом.
Над городами и селениями, в которых видели Нагель Ифрию – Огонь Пустыни, – император приказал ставить выкрашенные красным фигурки из терракоты. Женщина в капюшоне заняла уже все пространство империи: от селений на границе Нахель Зима по самый Кебзегар. И приближалась к провинциям Внутреннего Круга.
– Она просто не может быть везде! – злился отец. – В один день отворяет источник на площади в Кангабаде, а в следующий делает так, что пахан-дей из Хирмиза охватывает пламя. Двенадцать стайе за один день! А идет она пешком. Всегда пешком.
– Ее сопровождают шестеро учеников, – заметил я. – И несут проклятущий таинственный сундук. Вшестером – следовательно, он весьма тяжел. У них нет припасов, воды и пищи. Только сундук. А, есть еще два слепых боевых леопарда, которые бегут с ней рядом. Отчего мы не можем узнать больше? Хотя бы что там, в сундуке? – спросил я Учителя. Но спрашивал не как ученик. Мой вопрос был не проявлением беспомощности. Я жаждал ответа.
– Мы уже потеряли четырех шпионов, – ответил Ремень глухо. – Они просто не вернулись. Я даже не знаю, убиты ли они.
– Были ли они кирененцами?
– Это не имеет значения, – резко обронил император. – Ты будешь править не Кирененом, но Амитраем. Все люди будут твоими подданными. Если пожелаешь думать таким образом, вскоре не будет должностей, на которых нет наших земляков, и тогда вспыхнет бунт.
– Ты плохо меня понял, отец, – ответил я. – Речь о том культе. Сторонник Идущего Вверх и дороги к Творцу не пожелает перейти на сторону Пламенной. С амитраями же – все иначе. Они могут знать эту религию и бояться ее. Могут тосковать о ней или уважать ее.
– Они были проверены с этой точки зрения, – ответил он спокойнее. – Я доверял бы каждому из них настолько, насколько вообще можно кому-либо доверять. Люди эти подбирались из рассудительнейших и обучались с самого детства. Их нельзя обмануть глупыми фокусами. И они не станут тосковать о тирании Красных Башен.
Я взглянул на пол. Красные Башни стояли уже во многих городах, фортах, поселениях и даже крохотных кишлаках. Выглядело так, словно они пришли из пустыни и теперь окружали Внутренний Круг.
– Все зашло слишком далеко, – сказал я. – Мой благородный отец должен был выслать наемных убийц.
– Это было сделано, – проворчал Ремень. – С тем же результатом, что и отсылка шпионов. Не так просто убить кого-то, кто чудесным образом появляется то тут, то там. Мы не знаем, где она ночует и где появится завтра. И дело не только в пророчице. Высшие касты начинают открыто поддерживать жрецов. Ничего удивительного. Они вернули бы старые позиции.
– Нам нужно ударить по жрецам. Исчезают люди, приносятся кровавые жертвы. У нас есть причина.
– Проблема в том, Молодой Тигр, что истощенный, умирающий от жажды люд льнет к Башням. И получает там пищу, воду, место для сна. Я понятия не имею, откуда они это берут. Внезапно в подземельях Красных Башен отворились магические сусеки, полные дурры, лука, муки и воды. К тому же у нас есть наш закон. А он гласит, что всяк может поклоняться своим богам.
– Если не нарушает права других людей! Нельзя приносить кровавые жертвы, а нам нельзя смотреть на это сквозь пальцы. Они призывают к уничтожению всех прочих культов и убийству людей, которые сопротивляются Праматери и Кодексу Земли, к бунту против Тигриного Трона! Не скажешь же ты, что это согласно закону? У нас есть причина ударить по ним, и причина серьезная!
– У нас была бы причина, когда бы не сушь.
– Учитель, – сказал я. – Пророчица, называемая Огонь Пустыни, вызвала источники сладкой воды там, где их не было и где даже глубинные скважины пересохли. Она лечит смертельно больных. Появляется каждый день в новом уголке империи, преодолевая целые стайе во мгновение ока. Размножает пищу. Вызывает огонь. Случалось, что те, кто ей возражал, загорались живыми факелами и горели так долго, что тела их превращались в пепел. Якобы тот, кто узрит ее лицо, слепнет, и глаза его выглядят золотыми. Почти каждый, кто столкнется с ней, становится сторонником Подземной. Я здесь повторяю базарные сказки или говорю о том, что видел в императорских свитках, написанных стратегами и шпионами?
