Жанна занялась собственным пальцем, а я глянул в раковину. Там лежал венок.
– Ого! – вырвалось у меня.
Его было просто не узнать. Хорошо, мы успели расстаться с Волобуем. Толян бы просто с ума сошел. Венок сиял, как чистое золото.
– Ну, Жанка, ты даешь! – уже разглядывал венок Макси-Кот.
– Правда, красиво? – смазывая йодом ранку, спросила она.
Макси-Кот, вытащив венок из раковины, продолжал любоваться.
Я тоже уставился на венок и почти тут же заметил: на одном из сияющих лепестков алела капелька крови. Правда, видел я это всего лишь мгновение, потому что капелька вдруг исчезла. Золотистый листок, будто вобрав ее в себя, казалось, засиял еще ярче. Я крепко зажмурил глаза, затем снова взглянул на венок. От капельки крови не осталось даже следа.
– Ребята, вы видели? – спросил я.
– Что именно? – повернулся ко мне Макси-Кот. – Если ты про венок, то я до сих пор его вижу. А ты разве нет?
– Да нет, – отмахнулся я. – Я про кровь говорю.
– Какую кровь? – обомлел Макс. – Теперь у тебя, что ли, глюки?
– Это Федька мой палец имеет в виду, – вмешалась Жанна, – но теперь крови уже не видно.
И она продемонстрировала мне желтую от йода подушечку пальца.
– В данном случае речь шла не о твоем пальце, – возразил я. – Капелька крови была вот на этом лепестке. Причем очень яркая и отчетливая. Понимаете, была и исчезла.
– Скатилась, наверное, – будничным тоном изрек Макси-Кот. – Проще пареной репы, Фома. Жанка укололась, на лепестке осталась капелька, а, когда я взял венок, она скатилась.
– Может, ты и прав, – меня не слишком убедили его слова. – Но чтобы так исчезнуть, совсем без следа…
– Элементарно, – настаивал на своем Макси-Кот. – Если бы венок был сухим, пятно бы, конечно, осталось. Но Жанна ведь его не вытерла. Вот капля вместе с водой и скатилась.
– Может, ты и прав, – повторил я.
– И вообще, Фома, лучше вот на что обрати внимание, – снова заговорил Макси-Кот. – Видите? Тут на лепестках какие-то буквы. Ой! – И Макс, скривившись от боли, засунул в рот палец. Увлекшись, он тоже укололся о шип.
– Знаете что, – сказала Жанна. – Давайте-ка мы эту штуку сперва положим на стол, а там уж как следует и рассмотрим. Иначе он всех нас сейчас перекусает.
– Да, – Макс уже мазал йодом палец. – Какой-то этот венок злой. Пошли на кухню. Так сказать, совместим приятное с полезным. И буквы рассмотрим и все-таки наконец поедим.
– О господи, – закатила глаза Жанна. – Можно подумать, что вы помрете, если сейчас же не поедите.
– Может, и помрем. – Макс решительно двинулся на кухню, неся венок.
Там он, едва положив свою ношу на стол, впился зубами в недоеденный бутерброд. Впрочем, я повел себя не лучше, то есть точно так же. Жанна, увидев, как мы уплетаем, вмиг со словами: «Дурной пример заразителен», – потянулась к хлебу и колбасе. Макси-Кот подмигнул мне и хмыкнул.
Съев еще два бутерброда, мы вплотную занялись исследованием венка. На лепестках и впрямь были выгравированы тонкие буквы. Шрифт странный, угловатый. Некоторые буквы мы разбирали лишь с большим трудом.
– Откуда они начинаются-то? – наконец задумчиво произнес Макси-Кот.
– Чего проще, – откликнулась Жанна. – Будем считать каждую букву по очереди, пока не сложится что-нибудь осмысленное.
Так мы и поступили. Нашу задачу несколько облегчила старая дореволюционная орфография. Как мудро заметил мой друг Макси-Кот, с твердых знаков ни одно слово не начиналось даже тогда. В общем, промучившись еще минут десять, мы наконец прочли: «Венецъ страданьямъ твоимъ».
– Час от часу не легче, – покачал головой Макс. – Одному книга стала могилой, у другого могила, – легонько, чтобы снова не уколоться, коснулся он пальцем венка, – венец страданьям.
– Мрачное какое-то кладбище, – полностью поддержал я друга.
– Ну вы, братцы, оригиналы, – сказала Жанна. – Можно подумать, другие кладбища – это такие веселенькие места.
– Ты что, не понимаешь, – строго взглянул на нее Кот.
– Извини, Максик, не понимаю, – покачала головой Жанна. – Наверное, слишком тупая. Знаешь, мне как-то грустные надписи на таких венках или могильных камнях не кажутся странными.
– Но они ведь не просто грустные, а… – и, подыскивая слова, я умолк.
– Они с каким-то скрытым смыслом, – на лету словил мою мысль Макс.
– Все эпитафии со скрытым смыслом, – возразила Жанна. – Для того и пишутся.
– Может быть, – с загадочным видом кивнул Макси-Кот. – Но зачем даже скрытый смысл писать такими маленькими буквами?
– Ну, уж не знаю, – в голосе Жанны послышалось раздражение. – Может, он так завещал.
– Почему он? – одновременно выпалили мы с Максом.
А я добавил:
– Почему ты не допускаешь, что «венец страданьям» был у нее?
В ярко-зеленых Жанниных глазах мелькнули сердитые искорки. Она очень не любит, когда ее загоняют в угол.
– Ну хорошо, ее, его… Какая вам разница? Этот человек давно умер. Судя по орфографии, почти сто лет назад. А может, даже и двести. И главное, мы о нем никогда ничего не узнаем. Вам что, мальчики, лавры Волобуя не дают покоя? Хотите расшифровать надпись и клад найти? Вот это правильно, – с язвительным смешком продолжала она. – Давайте проведем все каникулы на кладбище.
– Странный ты человек, – откликнулся Макси-Кот. – Венок, между прочим, кто нашел?
В кухне на какое-то время воцарилась напряженная тишина. Наконец Жанна неохотно признала:
– Ну, предположим, я.
– И предположим, едва мы вошли к Федьке в квартиру, ты кинулась отмывать его и начищать, – добавил Кот.
– Кого, Федьку? – явно уже пыталась отшутиться Жанна.
– Нет. Венок, – неумолимо продолжал Макс. – Даже поесть нам не дала. И вот когда мы всерьез заинтересовались твоей находкой…
– После того, как поели, – не преминула уточнить Жанна.
– Естественно, – спокойно отреагировал на выпад Макс. – Такие вещи всегда надо делать в здравом уме и твердой памяти.
– А без еды, значит, у вас с Федором ни ума, ни памяти, – губы у Жанны растянулись в улыбке.
– Слушайте, госпожа д'Арк! – воскликнул Макси-Кот. – Спешу напомнить, что мы с Фомой не англичане, а Франция не в опасности. Так чего ты с нами сражаешься?
– Потому что вы дураки! – Жанне самой уже стало смешно.
– Раз так, вернемся к нашим баранам, а вернее, к венкам. – И Макси-Кот вновь посмотрел на странную надпись.
Об оконное стекло что-то с силой ударилось. От неожиданности мы подскочили. Живем-то мы не на первом, а на десятом этаже, и случайный прохожий в окошко не постучит. Тем более что у нас за окном балкон. Сперва мы вообще ничего не сообразили. В стекло билось что-то огромное, черное. Мы просто впали в столбняк от ужаса.
