– Слушай, а может, ничего и не будет? – в какой раз выдала версию Ириска. – Подумаешь, окно открылось. Ну, вороны сидят. Мужик в черном на кладбище напугал. Случайность!
– Ничего себе – случайность! – выпалила Катька. – Смотри!
Она распахнула окно и метнула в ближайшую ворону ластик. Ворона дернулась, складывая удобней крылья, но не улетела.
– Видела? Нормальные вороны так не поступают!
– Давление низкое, – уже не так уверенно предположила Ириска. – Облака, вон, какие! Скоро дождь. На них это тоже влияет.
– А главное – я же им доброе дело сделала! Этим пацанам! От проклятья избавила. И мне же за это помирать?
– Добрые дела – не к добру, – выдала Ириска.
– Я и Софке тоже добро сделала – у нее теперь по литературе пятак будет! И этой ненормальной про любовь написала. И Костяну физкультуру с футболом. Завтра же у них все исполнится!
– Не делай добра, не получишь зла, – продолжала Ириска.
– Я не себе! – сжала кулаки Катька. Но бить было некого.
– Но тебе же за это заплатили… – напомнила Ириска.
Катька села рядом с ней на диване. Ириска придвинулась, доверительно потянулась к плечу.
– За зло возвращается зло, – зашептала она. – И за добро – тоже оно, зло. Это такой закон Вселенной. Дашь списать на контрольной, тебе же за это пару поставят. Хотя у тебя, может, все правильно написано. Угостишь кого-нибудь конфетой, а у тебя потом зубы заболят.
– Что-то я не видела несчастных бандитов, – проворчала Катька, тяжело вздыхая.
– Так они откупаются! Денег-то сколько! От зла всегда можно деньгами откупиться. Их для этого и придумали.
Катька потянула к себе грязные джинсы. В кармане лежали скомканные, так и не потраченные купюры. Коснулась их, и в кончиках пальцев почувствовала жжение. Вспомнила – сдачу не давали весь день. Может, не зря? Может, потому, что деньги прокляты? Или потому, что она все-таки везунчик. Потратила бы деньги, нечего было бы отдавать. А так – все цело.
– Софке вернуть? – спросила Катька.
Каркнула ворона. Катька с ненавистью посмотрела в окно. Вечерело. Все приличные птицы спать отправились. Одним воробьинообразным крышу снесло. Орут тут, покоя не дают.
– Наверное – пожала плечами Ириска.
– Нет, – прошептала Катька. – На кладбище надо идти. Рыцарь выполнил, ему и деньги получать.
– А если это не Рыцарь? Если он сам по себе, а исполнение желания само по себе?
– Тогда отнесу на то же место и оставлю.
За окном вечерело уже вовсю. Отсюда, из освещенной комнаты, так вообще виделась полная темнота. Через полчаса наступит непроглядная ночь.
– Может, ты отнесешь? – щедро предложила Катька, осторожно кладя купюры на край стола. Они стали медленно раскрываться. – Это же ты во всем виновата!
Ириска опустила глаза. Не хотелось ей никуда идти. Тем более на кладбище. Тем более ночью.
За окном зашуршали крылья. Кто-то то ли улетел, то ли прилетел.
– Тогда вместе! – расщедрилась Катька.
– Я покойников боюсь, – призналась Ириска.
Покойников она боится! Надо же!
Катька в бессильной ярости сжала кулаки.
Никто не хотел ей помочь. Больше того – никто не мог помочь, вот что было плохо.
– Слушай! – с жаром заговорила она. – А может, на всех этих гадов пойти и написать страшные пожелания? Чтобы у них почесун смертельный случился и икота по пятницам. Почему мне должно быть плохо, когда всем хорошо?
Ириска изучала свои ноги в носках, осторожно предложила:
– Но ведь можно, как эти мальчишки, попросить, чтобы за тебя кто-нибудь написал. Ну, чтобы проклятье снять. Не у тебя одной желания сбываются. У кого-нибудь тоже. Подстеречь его и так же обмануть.
Катька застыла. Это был выход! Поймать… да того же самого на класс старше и потребовать, чтобы теперь он пошел на кладбище и написал желание.
Катька представила, как бьет Виталика ногами, как пинками гонит к розовым воротам.
Мотнула головой, прогоняя картинку, потому что полный бред получался. Погонишь, а он еще чего хуже напишет. Или вообще не пойдет. Тут надо хитрее. Как они с ней поступили. Но как найти новенького «волшебника»? Повесить на стене школы объявление? Ловить каждого, кто подходит к склепу? Поставить видеокамеру у окна в кабинете физики?
Катька представила масштаб эпидемии. Парни передали проклятье ей. Она дальше кому-нибудь подкинет. Тот уже, может, нескольким передаст. И по цепочке, по размножающимся линиям. Пока проклятье не захватит весь город. А потом, может, и всю страну. Доверчивые люди как раз на окраине нашей родины кучкуются.
– Ладно, деньги, – согласилась Катька, сворачивая представленную картинку. Гибелью мира она как-нибудь потом займется. – Попробуем откупиться. Не поможет… – она махнула рукой, – тогда что другое придумывать будем.
Хлопнула дверь родительской спальни. Незнакомой нетвердой походкой мама прошла по коридору.
– Катя! – позвала она глухо. – У папы на работе неприятности. Рабочий с лесов сорвался. Отец сегодня домой не придет.
– Что?
Катька выскочила в коридор.
Неожиданно мать оказалась прямо за дверью. Она была все еще в пальто и в сапогах. Волосы спутанными прядями падали на плечи и на лицо. И лицо это было страшно.
– Он уехал в больницу выяснять, что произошло. Его могут посадить.
– Что? – заклинило Катьку.
Она не очень хорошо помнила, как оказалась около распахнутого окна, как бросала в сидящих птиц ручки, тетрадки и учебники. Даже сумка в них полетела. Именно она оказалась последней каплей терпения воробьинообразных. Черные птицы сорвались со своих мест и с противным карканьем устремились к открытому окну. Катька успела спрятать лицо в ладони. Но вороны не стали ее клевать, вырывать глаза или выдергивать волосы. Разогнавшись, они резко взяли вверх. Даже сквозь халат Катька почувствовала, как ее обдало ветром от десятка крыльев взлетевших птиц.
Мама плакала на кухне. Ириска испуганно вжималась в угол прихожей. Катька одевалась. Сразу сообразить где что взять не получилось. Поэтому она натянула грязные джинсы, долго искала ботинки, сунула руки в зимний пуховик.
Кладбище оказалось закрытым. Небольшая черная калитка на толчки отзывалась железным грохотом навесного замка. Можно было грохотать тут до посинения, выслушать ругань дворника и все равно не войти. Можно было лезть через кусты, через недостроенную стену, плутать среди оградок.
– Что шумишь? – возмутилась проходящая мимо старушка. – Закрыто! Завтра приходи! Вот откроют и приходи. Покойники только утром принимают.
Сказала и пошла к остановке. В темноте виднелись огни подходящего трамвая.
