– Они тоже могут что-нибудь попросить. – Шуз выпрямился. – Подваливай сюда к шести, как стемнеет, перетрем.
И удалился. Подошвы новых кроссовок чуть поскрипывали на кафеле.
Дома Катька первым делом включила компьютер, вошла в соцсеть, сделала пост: «Кому кладбище – место скорби, а мне – школа жизни. Вид из окна кабинета физики». И фотку. В конце концов не всем же так фартит с пейзажем за окном.
Глава вторая
К шести так к шести. Катька была послушным человеком. Как сказали, так сделала.
Ждать Шуза около школы было даже приятно. Школа к кладбищу стояла боком, ее вход смотрел во двор, за забором тянулась мирная улица. Все эти могилы с крестами и странные надгробия остались там, за зданием. Отсюда их было не видно. Справа гремел, скатываясь с горки, трамвай. Он лихо разгонялся, звенел, распугивая зазевавшихся пешеходов.
Интересно, скольких людей он прямо около кладбища на это самое кладбище отправил?
Забираясь на горку, трамвай опять гремит, звенит. Одним словом, веселая улица. Хорошо, что Катька живет в глубине дворов и грохота этого не слышит. И плохо, что каждый день ей приходится эту чудную горбатую улицу переходить. А пешеходный переход один, и приводит он аккурат ко входу в обитель мертвых. И почему-то всегда, когда она стоит на зебре, ветер дует с кладбища. Несет оттуда чем-то застоявшимся, лежалым, несвежим…
Катька настолько задумалась, что пропустила приход Шуза. А он уже какое-то время стоял около крыльца, рассеянно смотрел по сторонам.
– Ой! – Все Катькины мысли тут же разбежались и попрятались. – Так ты… это… позвал бы…
Она опустила глаза. У Шуза были новые кроссовки. Не те, что утром. Идеально чистенькие, словно он только что их вынул из коробки. Ни единого залома, ни одной царапинки.
Шуз качнул головой, давая понять: нечего Катьке искать свои убежавшие мысли на грязном асфальте, ей лучше идти за ним.
Вальяжной походкой двинулся вдоль школы, скрылся за углом.
Да, все-таки день странный. Кто бы Катьке утром сказал, что она будет общаться с Шузом, не поверила бы. А теперь вот, докатилась. Верь не верь, а все происходит на самом деле. Коснулась телефона в кармане. Сфоткать? Нет, успеет еще.
Шуз не возвращался, и до Катьки только что дошло, что это он ее за собой позвал. И куда-то уже утопал.
Катька приготовилась к тому, что за углом никого не будет. Что Шуз испарился. Или просто спрятался и теперь сидит за баскетбольным щитом, хихикает.
Но Шуз был. Все той же расхлябанной походкой он двигался вдоль школы. Сейчас был как раз напротив окон столовой.
– Эй! – позвала Катька. – Погоди!
Годить Шуз не торопился. Все шел и шел не оборачиваясь. Катька перешла на рысцу.
Шуз исчез за очередным углом. Катька прибавила ходу. В нос ударили засыпающие запахи столовой. Что сегодня было у них на обед, вспоминать не стала. Не до этого.
За углом Шуза не было. И понятно. Торец столовой узкий. Пока Катька бежала, Шуз ушел дальше. Катька втопила, взяла поворот и с разбегу вписалась в Шуза, стоящего в двух шагах за углом.
Стоял он около приоткрытой двери. Ее дожидался.
Мило. Катька выдохнула.
– Не шуми, – процедил Шуз и исчез за дверью.
Совет был хороший, но у Катьки было слишком много вопросов, чтобы его не послушаться.
Шесть вечера. Школа закрыта. Что они будут в ней делать? Почему разговор про кладбище должен проходить именно здесь?
Катька открыла рот, чтобы все это узнать. Дверь перед ее носом – а она была трогательно выкрашена в черный цвет – стала закрываться.
Катька стояла и смотрела на дверь, а в голове рождались и рождались новые вопросы. Которые требовали, чтобы их произнесли вслух.
Дверь почти закрылась.
Ну его с этими тайнами! Не хватает, чтобы ее в закрытой школе поймали! Домой она, пожалуй, пойдет.
В оставшуюся щель просунули руку.
– Долго? – хмуро спросил Шуз, и Катьку сквозняком втянуло внутрь.
Она почему-то представила себе подвалы, писк крыс, капанье воды и скрип кандалов, но оказались они всего-навсего в кухне. В той ее части, где орудуют повара.
Чисто и пусто. И даже относительно светло – можно спокойно идти, ни обо что не спотыкаясь.
Дверь из столовой в коридор всегда распахнута. Открыта она оказалась и сейчас. Ребята проскочили короткий отрезок коридора и направились к подвалу около спортивного зала. Шуз двигался как призрак – легко и бесшумно. Катькины же ботильоны постукивали гвоздиками в каблуках, подошвы скрипели по кафелю.
Шуз каменел лицом.
Катька решила, что он сейчас поведет ее в подвал, но он свернул к спортзалу, дернул дверь. И та неожиданно распахнулась двумя створками.
Катька прошла вперед, а Шуз слегка задержался, колдуя над замками. Пока он звенел щеколдой, Катька успела слегка испугаться: ей с непривычки все казалось, что она слышит из коридора шаги охранника, замечает в высоких окнах, забранных решеткой, любопытные лица…
– Сюда!
Шуз подтолкнул ее под локоть, и Катька тут же забыла о своих страхах.
Они прошли вдоль стены и завернули в открытую дверь тренерской.
В дальней комнате горел свет.
Катька остолбенела. Вообще-то в планы сегодняшнего вечера у нее не входило встречаться с физруком. Опалыч мог и наорать. Мог и пять кругов вокруг школы заставить бегать…
– Вот, она тоже загадала, – буркнул Шуз.
В дальней комнате сидел народ, но среди них не было Опалыча. Пара мелких пацанов, один долговязый и кто-то, кажется, на класс старше. Все – парни. Один мелкий шуршал пакетом чипсов, долговязый между коленями держал бутылку газировки, парень на класс старше жевал хлеб, откусывая прямо от батона. Батон подходил к концу – сидели они здесь давно.
Шуз отломил у хозяина батона кусок и запрыгнул на маты – они были сложены вдоль стены. Рядом с матами стояла железная сетка с волейбольными и баскетбольными мячами (рыжие как-то особенно выделялись в желтом свете лампы), лежала бухта сложенного каната, резиновые бинты, бадминтонные ракетки, жалась друг к другу стайка зеленых теннисных мячиков. Два свободных стула.
Стулья задели особо. Кого они ждут? Для чего поставлены? Почему на них никто не садится? Сейчас сюда еще кто-то придет?
Дальняя комната глухая, без окон, поэтому свет с улицы никто бы не заметил. Остается надеяться, что охранник не слишком ревностно выполняет свои обязанности и не заглядывает во все углы.
– Это Катюха из «Б», – произнес Шуз, дожевывая добычу. На этом представление новоприбывшей закончилось.
Все смотрели на нее. Мелкий на мате, мелкий около мата с прилипшей к губе чипсиной, тот, что на год старше, балансировал попой на мяче, не забывая про батон. Долговязый покачивался на стуле, колыхалась в такт его движениям вода в бутылке.
