– Я не хочу медведя. – Костик не терял делового тона. – А когда Аня придет?
– Утром.
– А Глеб? Он обещал костер развести и не вернулся.
– Тоже утром.
– А что Аня сказала, когда уходила? Почему она меня с собой не взяла?
– Надоел потому что.
– Я не могу ей надоесть, она моя сестра.
– Значит, ты сделал невозможное.
– А как Аня найдет нас? Вдруг она не знает, что мы ушли.
– Придет, увидит, что нас нет, и все поймет. Чего тут догадываться? Как будто тут много куда можно пойти! Сто домов!
– А если она нас будет ждать в лагере?
– Не будет она нас нигде ждать!
– Может, мы ей позвоним?
– Вот со своего и звони. – Светик теряла терпение. Ненавязчивые вопросы Кости рождали нехорошие мурашки в волосах.
– Я не могу со своего, – невозмутимо выдал Костик. – У меня батарейка села.
– На что же ты ее потратил? Мамочке каждую минуту звонил?
– В Angry Birds играл, – простодушно отозвался Костик и вдруг стал рассказывать про эту игру. Как будто Светик не знала, что это такое. Разводя пальцы, он все говорил и говорил. Светик его не слушала. Потому что она слышала другое.
Тарахтение. Сначала это было похоже на комариный писк. Но звук усиливался, стал дробным. Он то приближался, то удалялся. Словно источник звука метался по лесу, кого-то ища.
Костик же продолжал самозабвенно рассказывать о разных типах птичек, о том, что надо сделать, чтобы выстрел в игре стал затяжным, о хитростях свиней.
В лесу дождь притих, но зато стал лучше слышен ветер. Он гудел в высоких кронах сосен, он ломал ветки и сухие стволы, он бросал на головы идущих успевшие пожелтеть листья, он подхватывал с земли песок и запорашивал им глаза.
– И потом, знаешь, если сделать вот так, – Костик провел пальцем по ладони, – то черненький полетит вот так, – пальцы сложились щепоткой и взмыли над ладонью, – а желтый – так, – пальцы изобразили что-то прыгающее. – И произойдет такое – тыдыщ!
«Эш…» – вздохнул воздух.
У Костика оказалась потрясающая особенность – он умел скрадывать время. Казалось, только вышли на дорогу. По ней до отворотки еще идти и идти, но вот уже она – отворотка на большак. Хорошо укатанная и утоптанная дорога. Ровненько ведет от дамбы через лес, по всем мосткам, что настроили финны над речками и болотами. И как раз за поворотом это самое болото, густые кусты, пахнет неприятно.
«Ух…» – вздохнули на болоте.
– А вот если еще так, – без остановки вещал Костик. Куда только все его нытье делось? Куда спрятался его голод и обмороженность нижних конечностей? В глазах азарт, из ушей дым, из ноздрей пепел… Или наоборот?
«Ах…»
Из кустов потек туман. Целенаправленно так к Светиковой ноге.
– Иди сюда, – прошептал туман, сворачиваясь в трубочку. Из конца этой трубочки вытянулись пальцы, превращая ее в руку. Белую руку. – Иди ко мне… Останься со мной… Здесь… в болоте.
Рука была невероятно длинная. Ни у какого человека такой руки быть не могло. Призраки вроде тоже до этого Светику не встречались с дико деформированными граблями. Не встречались… и вот теперь встретились.
Сквозь ветки проглядывалось – насколько вообще можно что-то увидеть ночью, пускай и светлой карельской ночью в дождливом лесу – бледное лицо. Лицо это было полно страдания. Рот искажен. Зубы обнажены. Впалые щеки… влажный покатый лоб… струятся волосы.
Все это Светик уже не увидела, а представила, потому что завизжала – сколько ей позволили сорванные связки, – и рванула вперед. Держащий ее за локоть Костик сработал якорем, не дав ей сдвинуться с места. От рывка он, конечно, пальцы разжал – не та у него была сила, чтобы удержать тяжелую девушку на рывке, – но эти пальцы успели оставить адскую боль в запястье. Так что Светик еще и завыла от боли, забыв и про странные звуки, и про желающую затащить ее в болото Белую Женщину. Вероятно, призрак тоже удивился такой прыгучести жертвы, потому что из кустов исчез. Зато стало хорошо слышно тарахтение.
«Трррр», – вырвался звук на простор дороги. Теперь и Костик его услышал.
– Это что, медведь? – серьезно спросил он, пряча руки в карманы.
Светик не ответила. Она откинулась на спину и закрыла глаза. На лицо ей обрушился дождь.
Глава шестая
План действия
– Тут как все было-то, – неспешно вещал дядя Лёка. – Было две деревни. Это мне уже финны рассказывали. В деревне Пелтонин стояла больница. В наше-то время в больницу на большую землю ездили, а при финнах – все местное. Еще у них четыре начальные школы было – уж не знаю, зачем столько. В той же Пелтонине и Тёмпейсене. Войска – ну, это понятно. Остров-то большой, берег прикрывает хорошо. Как какая заварушка, мимо нас не пройдешь. А потому как раз там, где вы лагерь разбили, артиллерийская береговая батарея стояла, а в Тёмпейсене еще и морские войска. Люди, конечно, там гибли… А во Вторую мировую на этом пляже высадка десанта нашего состоялась. Тоже хотели сначала остров занять, а потом и к большой земле подобраться. Четыреста человек погибло. Шутка ли! Все они там и лежат… Может, кто из них приходил?
Дядя Лёка поправил на столе чашку, смахнул на пол крошки сахара.
В комнате на кровати заворочался Костик. Он шумно подпрыгнул на непривычной пружинной сетке, заскрипел, что-то буркнул спросонок.
Дождь еще хлестал в окно, но уже заметно успокаивался. Тучи уносило прочь, раннее летнее карельское утро возвращало свет. Ветер трепал промокшие костюмы чучел, гремел белой пластмассовой канистрой.
– Да, вот такая ночь… – протянул дядя Лёка, тоже глядя в окно.
Он приехал за ними на своем квадроцикле – это его тарахтение все время слышала Светик. Приехал как раз в тот момент, когда Белая Женщина уже готова была утащить их к себе в болото. Когда Светик упала на землю, готовая сдаться.
Черная махина квадроцикла, уверенно сидящий на нем дядя Лёка… О! Эту картину она никогда не забудет.
Костик мгновенно забыл про свою игру и даже про Анку, забрался в седло и потребовал везти его в дом. Где тепло. Где есть чай и шоколадки.
Почему-то дядя Лёка не спросил, где остальные, не отправился тут же искать Анку, не кинулся по следам Глеба.
Тяжело переваливаясь на колеях, подбуксовывая на мокрой земле, квадроцикл развернулся.
Светик вздохнула раз, другой. Вроде бы дождь стал меньше, вроде бы ветер уже был не такой противный, вроде бы…
Она села за Костиком, сильно прижав его к дяде Лёке и, казалось, выдавив из него всю воду. Но Костик не капризничал, являл лицо недовольное, но молчаливое.
Приехали, переоделись в старые футболки дяди Лёки, Костик тут же уснул, захватив самую большую кровать около окна. А Светику не спалось. Крики, беготня, страхи – все это должно было родить усталость, но только прогнало сон.
