В расстройстве чувств мистер Муллинер заказал горячего шотландского виски с ломтиком лимона.
– А что произошло с вашим братом Уилфредом? Он превратился в креветку?
– Нет, – ответил мистер Муллинер, обращая на лицо говорящего правдивые голубые глаза, – нет, не превратился. Мне ничего не стоило бы заявить, будто он превратился в креветку, но я взял за правило – и всегда его придерживаюсь – не говорить ничего, кроме чистейшей правды. Моему брату Уилфреду просто довелось пережить странное приключение.
Мой брат Уилфред (начал мистер Муллинер) обладал в нашей семье наиболее научным складом ума. Еще мальчиком он с утра до ночи возился со всякими химикалиями, а в университете все свое время посвящал научным изысканиям. В результате еще совсем молодым он заслуженно прославился как изобретатель «Муллинеровских Магических Метаморфоз» – общее название, включающее крем для лица «Смуглая цыганка», лосьон «Снега горных вершин» и еще множество всяческих препаратов, как предназначенных исключительно для ухода за внешностью, так и целебных, излечивающих различные недуги, которым подвержено человеческое тело.
Естественно, он был крайне занятым человеком, и как раз такой поглощенностью работой я объясняю тот факт, что он достиг тридцать четвертого года жизни, чуждаясь сердечных дел, хотя и обладал – подобно всем Муллинерам – огромным личным обаянием. Помню, как он однажды сказал мне, что у него на девушек просто не находится лишней минуты.
Но все мы рано или поздно бываем сражены, и в особенности сильные, сосредоточенные на своем призвании мужчины. Как-то, отправившись отдохнуть в Канн, он познакомился с мисс Анджелой Пьюрдью, проживавшей в одном с ним отеле, и она совершенно его покорила.
Была она одной из тех веселых бодрячек, которые всему предпочитают спорт и развлечения на открытом воздухе. И Уилфред признался мне, что прежде всего его пленил в ней здоровый загар. Собственно, он именно это сказал самой мисс Пьюрдью вскоре после того, как, сделав предложение, получил согласие и она с девичьим кокетством осведомилась, какое именно ее качество пробудило в нем любовь.
– Такая жалость, – вздохнула мисс Пьюрдью, – что загар быстро сходит! Ах, если бы я знала способ, как сохранять его подольше!
Но и во власти самого святого из чувств Уилфред не забывал, что он – деловой человек.
– Вам следует испробовать муллинеровский крем для лица «Смуглая цыганка», – сказал он, – поступающий в продажу в маленьких (по полкроны) баночках и больших – по семь шиллингов шесть пенсов. Большая баночка содержит в три с половиной раза больше крема, чем маленькая. Он наносится на лицо миниатюрной губкой ежевечерне перед отходом ко сну. Многочисленные члены аристократических семейств засвидетельствовали высокое качество этого крема, с каковыми свидетельствами всякий заинтересованный покупатель может ознакомиться в конторе компании.
– И он действительно так хорош?
– Его создал я, – просто ответил Уилфред.
Она посмотрела на него с обожанием.
– Как вы талантливы! Любая девушка должна гордиться, выходя за вас замуж.
– Ах, что там! – ответил Уилфред, скромно махнув рукой.
– Тем не менее мой опекун страшно рассердится, когда я скажу ему, что мы помолвлены.
– Но почему?
– Видите ли, после кончины моего дяди я унаследовала миллионы семьи Пьюрдью, и мой опекун всегда хотел, чтобы я вышла за его сына Перси.
Уилфред нежно ее поцеловал и засмеялся надменным смехом.
– Же мон фиш дер селяр
[1], – сказал он небрежно.
Однако через несколько дней после возвращения в Лондон, куда его возлюбленная отбыла раньше него, ему пришлось вспомнить ее слова. Он сидел в своем рабочем кабинете, размышляя над составом средства для излечения типуна у канареек, когда вошел слуга с визитной карточкой.
«Сэр Джаспер ффинч-ффарроумир, баронет», – прочел Уилфред. Фамилия эта была ему незнакома.
– Пригласите джентльмена войти, – сказал он, и вскоре в кабинет вошел весьма дородный мужчина с широким розовым лицом. Уилфред почувствовал, что обычно это лицо должно лучиться благодушием, но в этот момент оно было хмурым, как грозовое небо.
– Сэр Джаспер Финч-Фарроумир? – осведомился Уилфред.
– Ффинч-ффарроумир, – поправил посетитель, чей чуткий слух уловил заглавные буквы.
– Ах так! Вы пишете свою фамилию с двумя маленькими «эф»?
– С четырьмя маленькими «эф»!
– И чему я обязан честью?
– Я опекун Анджелы Пьюрдью.
– Как поживаете? Виски с содовой?
– Благодарю вас, нет. Я не употребляю горячительные напитки. Я обнаружил, что алкоголь способствует увеличению веса, а потому отказался от него. Кроме того, я отказался от сливочного масла, картофеля, любых супов и… Впрочем, – перебил он сам себя, и фанатичный блеск, вспыхивающий в глазах всех толстяков, когда они описывают избранную ими снижающую вес диету, мало-помалу угас, – это не визит вежливости, и мне не следует отнимать у вас время пустыми разговорами. У меня к вам поручение, мистер Муллинер. От Анджелы.
– Да благословит ее Бог! – вскричал Уилфред. – Сэр Джаспер, я люблю эту девушку с пылкостью, которая возрастает с каждым днем.
– Да? – сказал баронет. – Ну так я приехал сказать, что с этим кончено.
– Что?!
– Кончено, кончено. Она послала меня сказать вам, что по размышлении желает разорвать помолвку.
Глаза Уилфреда сощурились. Он не забыл слов Анджелы о том, что этот человек хочет, чтобы она вышла за его сына. Уилфред посмотрел на своего посетителя пронзительным взглядом. Эта маска добродушия более не вводила его в заблуждение. Слишком много он прочел детективных романов, в которых добродушные румяные толстяки на поверку оказывались чудовищами в человеческом облике, и подобная внешность уже не могла его обмануть.
– Да неужели? – холодно сказал он. – Я предпочел бы получить это извещение из собственных уст мисс Пьюрдью.
– Она не желает вас видеть. Однако, предвосхищая подобный ответ, я привез от нее письмо. Вы узнаете почерк?
Уилфред взял письмо. Бесспорно, почерк принадлежал Анджеле, и прочитанные им слова иному истолкованию не поддавались. Тем не менее он вернул письмо с ледяной улыбкой на губах.
Розовое лицо баронета приобрело лиловый оттенок.
– Что вы хотите этим сказать, сэр?
– То, что сказал.
– Вы намекаете…
– Вот именно.
– Ха, сэр!
– Ха-ха, – отпарировал Уилфред. – И если хотите знать, что я думаю, жалкая вы никчемность, так я думаю, что ваша фамилия пишется с одним заглавным «эф», как у всех прочих.
