Сачеверелл не ответил: его сердце было слишком полно для слов. Он думал о том, как горячо он любит эту девушку и каким счастливым сделали его последние ее фразы.
И все же к его радости примешивалась печаль. Как выразился древнеримский поэт: surgit amari aliquid
[12]. Он вдруг вспомнил, что заплатил курсам заочного обучения «Положитесь на нас» пятнадцать гиней вперед за двадцать уроков. А воспользовался только восемью. И его кинжалом пронзила мысль, что в нем уже не найдется уверенности в себе и железной воли в количестве, достаточном, чтобы явиться к Джнт. Б. Пилбрику и потребовать свои деньги обратно.
Открытый дом
Мистер Муллинер отложил письмо, которое читал, и благодушно улыбнулся маленькому обществу в зале «Отдыха удильщика».
– Весьма приятно, – прожурчал он.
– Хорошие новости? – осведомились мы.
– Превосходные, – сказал мистер Муллинер. – Письмо от моего племянника Юстеса, сотрудника нашего посольства в Швейцарии. Он полностью оправдал семейные ожидания.
– Преуспевает, а?
– В полной мере, – подтвердил мистер Муллинер и задумчиво усмехнулся своим мыслям. – Поразительно, – продолжал он, – теперь, когда этот юноша добился таких успехов, странно вспоминать, каких трудов нам стоило отправить его туда. Одно время казалось, что убедить его невозможно. И правда, если бы не вмешалась Судьба…
– Неужели он не хотел получить место в посольстве?
– Сама мысль об этом вызывала у него отвращение. Благодаря влиянию его крестного отца, лорда Наббл-Нопского, ему открылась столь заманчивая перспектива, а он упорно отказывался. Говорил, что хочет остаться в Лондоне. Ему нравится Лондон, твердил он, и его не заставят расстаться со старушкой столицей ни за какие коврижки.
Остальным его родным и близким такое упрямство казалось всего лишь глупым капризом. Но я пользовался особым доверием юноши и знал, что у него есть веские причины для подобного решения. Во-первых, ему было известно, что он любимый племянник своей тети Джорджианы, неутешной вдовы покойного сэра Катберта Бизли-Бизли, баронета, дамы преклонных лет и весьма состоятельной. А во-вторых, он как раз влюбился в девушку по имени Марселла Чикчиррикит.
– Ну и хорошим же я буду ослом, если ускачу в Швейцарию, – сказал он мне однажды, когда я пытался сломить его сопротивление. – Разве я не должен оставаться тут, чтобы время от времени смазывать маслом тетушку Джорджиану? А если вы думаете, что девушку вроде Марселлы Чикчиррикит можно обратать с помощью почты, вы очень и очень ошибаетесь. Утром кое-что случилось, и мне показалось, что она слабеет, а именно в такой момент личное воздействие совершенно необходимо. И скорее вечная скала сдвинется со своего несокрушимого основания, чем я поддамся на угрозы и мольбы, – заявил Юстес, который, подобно многим и многим Муллинерам, таил в себе поэта.
А утром, как я узнал позднее, произошло вот что: Марселла Чикчиррикит позвонила моему племяннику по телефону.
– Алло! – сказала она. – Это Юстес?
– Да, – ответил Юстес, потому что это был он.
– Вот что, Юстес, – продолжала она. – Я завтра уезжаю в Париж.
– Нет! – вскричал Юстес.
– Да, уезжаю, осел безмозглый, – сказала девушка, – и в доказательство могу предъявить билет. Слушай, Юстес. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. Ты знаешь мою канарейку?
– Уильяма?
– Именно Уильяма. А моего пеки знаешь?
– Твоего пекинеса Реджинальда?
– Совершенно верно – Реджинальда. Взять их с собой я не могу, так как Уильям терпеть не может поездок, а Реджинальду по возвращении пришлось бы провести в карантине шесть месяцев, и он брызгал бы пеной от ярости. Так не предложишь ли им пару постелей, пока меня не будет?
– О чем речь! – сказал Юстес. – Мы держим открытый дом, мы, Муллинеры.
– Они тебе никаких хлопот не доставят. Реджинальд отнюдь не атлет. Двадцатиминутная бодрая прогулка по парку один раз в день – вот и все, в чем он нуждается в смысле упражнений. Ну, а в смысле пищи, корми его тем, что ешь сам, – сырое мясо, галеты для щенков и так далее. Коктейлей ему не давай. Они выводят его из равновесия.
– Бу сделано, – сказал Юстес. – Пока вроде бы все тип-топ. Ну, а Уильям?
– Re
[13] Уильяма, он в смысле корма немножко эксцентричен. Только Богу известно, почему ему нравится конопляное семя и крестовник. Сама я их в рот не взяла бы. Конопляное семя можешь купить в лавочке, торгующей конопляным семенем.
– А крестовник, полагаю, в лавочке, торгующей крестовником.
– Вот именно. И выпускай Уильяма из клетки раза два в день, чтобы он сбрасывал вес, порхая по комнате. Он сразу возвращается в клетку, едва примет ванну. Все усек?
– Как тигр, – сказал Юстес.
– Держу пари, ты даже не слушал.
– Нет слушал. Реджинальду погулять, Уильяму попорхать.
– Все правильно. Ну, договорились. И помни, мне эта парочка очень дорога, так что береги их, как собственную жизнь.
– Абсолютно, – сказал Юстес. – Категорически. Само собой. Еще бы. Только так.
Разумеется, если учесть дальнейшие события, теперь в этих словах чудится глубокая ирония, но мой племянник сказал мне, что это был счастливейший миг в его жизни.
Он любил эту девушку всеми фибрами души, и ему мнилось, что раз уж из всех, кто толпился вокруг нее, она именно на него возложила исполнение столь священного долга, вывод мог быть лишь один: она считает его надежнейшим и достойнейшим человеком, на которого можно опереться.
«Все остальные, – конечно же, сказала она себе, проглядывая список своих друзей, – что они, в сущности, такое? Бездумные мотыльки. Но Юстес Муллинер – он не таков. Прочнейший материал. Молодой человек с характером».
Радость переполняла его и еще по одной причине. Как ни будет он тосковать в разлуке с Марселлой Чикчиррикит, ее отъезд из Лондона вполне его устраивал – на короткий срок, естественно. В этот момент его сердечные дела несколько запутались, и ее отсутствие давало ему возможность все исправить и наладить.
Примерно неделю назад он был безумно влюблен в другую девушку, некую Беатрису Уоттерсон. Потом на богемной вечеринке познакомился с Марселлой и незамедлительно распознал в ней бесконечно более достойный предмет для своей страсти.
Именно такого рода случаи усложняют жизнь беззаботного молодого человека. Он слишком уж склонен делать выбор, не пройдя прилавок до конца. Он отдает любовь сильного мужчины девушке А и только-только кончает поздравлять себя, как появляется девушка Б, о чьем существовании он даже не подозревал, и он убеждается, что выбрал совсем не ту, и ему приходится трудиться денно и нощно, чтобы заменить не ту на ту.
