– Вот именно, – подтвердил епископ. – Абсолютно.
Гипатия радостно вскрикнула:
– Правда? У вас нет возражений?
– Ну конечно. Сирил?
– Ни единого, дамочка.
Лицо Гипатии омрачилось.
– Боже мой! – сказала она.
– Что случилось?
– Так мне же придется ждать не один час, прежде чем рассказать ему. Только подумайте! Ждать и ждать!
Епископ засмеялся своим заразительным смехом:
– Зачем ждать, моя милая? Чем скорее, тем лучше.
– Но он же лег спать…
– Так разбуди его, – сердечно посоветовал епископ. – Вот что я предлагаю. Ты, я, Присцилла – и вы с нами, да, Сирил? – отправимся сейчас же к нему, станем у него под окном и закричим.
– Или будем бросать в окно камешки, – предложила леди епископша.
– Разумеется, моя дорогая, если ты предпочитаешь этот способ.
– А когда он высунет голову, – сказал полицейский, – может, будем держать наготове садовый шланг и обдадим его? Вот смеху-то будет!
– Мой милый Сирил, – сказал епископ, – вы умеете предусмотреть все. Непременно употреблю свое влияние на власти предержащие, чтобы вас возвели в ранг, который предоставит вашим талантам более широкое поле деятельности. Так в путь! Вы с нами, мой милый Муллинер?
Августин покачал головой:
– Я должен дописать проповедь.
– Как скажете, Муллинер. В таком случае, если вы любезно оставите окно открытым, мой дорогой, мы сможем вернуться в наши постели по завершении этой благой миссии, не потревожив никого в доме.
– Ладненько, епискуля.
– Ну пока-пока, Муллинер.
Августин взял ручку и вновь принялся трудиться над проповедью. Он слышал, как в благоухающей ночной тьме замирают, удаляясь, четыре голоса, исполняя старинную английскую хоровую песню.
– «Веселое сердце благотворно, как врачевство». Притчи, семнадцать, двадцать два, – негромко сказал Августин.
