– Что-то ты не в духе, – заметила сестра.
– Я? – удивился он. – Смешно!
И он с трагической силой воткнул вилку в бекон.
Джейн и Энестейзия скромно поели в кафе. Джейн заказала сандвич с салатом, два миндальных пирожных, два зефира и какао; Энестейзия – фаршированные помидоры, пикули, ломтик ананаса, малиновый пломбир с орехами и шоколад. Болтали они обо всем, кроме главного. Когда Энестейзия встала, упомянув портниху, Джейн содрогнулась от ужаса – до чего же современная девушка может дойти?
Еще не было трех, надо было занять целый час. Она побродила по улицам, с удивлением замечая, что время не движется, а у прохожих – злые, подозрительные лица. Каждый второй смотрел на нее так, словно все знает.
Стихии от них не отставали. Небо стало грязно-серым, где-то ворчал гром, словно нетерпеливый участник смешанной игры, которому мешают отойти от подставки. Наконец она оказалась у нужного дома и едва не взломала окно перочинным ножиком, выигранным в давнюю, счастливую пору на матче для тех, у кого гандикап больше восемнадцати.
Но порыв быстро кончился. Вернулись муки совести. О, если бы Уильям знал! Она стояла и стояла, пока не поймала взгляд кошки, сидевшей неподалеку, и не прочитала в нем беспредельное презрение. Несомненно, эта кошка знала жизнь, но все же ошиблась в своих расчетах. Джейн вздрогнула, дернула окно и в него влезла.
Она не была здесь два года, но, выйдя в холл, быстро вспомнила, что где, и поднялась в гостиную. Как-никак там прошла немалая часть богемного периода. Несомненно, этот негодяй приведет жертву именно сюда.
Гостиная была точно такая, какой должна быть у Родни. Окна закрывали тяжелые гардины. С одной стороны стоял большой диван. В дальнем углу был альков, прикрытый теми же гардинами. Когда-то ей все это нравилось, но сейчас она содрогнулась. Как сообщали в титрах «Переплавленных», именно в таких местах вызревают яйца зла. Джейн беспокойно ступила на пушистый ковер и вдруг услышала шаги.
Она окаменела. Миг настал. Немного утешало то, что Родни – не из корпулентных распутников, о которых пишет Этель М. Делл. Да, он яйцо зла, но не крупное. При ее габаритах физически бояться нечего.
Ручка повернулась. Дверь открылась. Вошел Уильям Бейтс с двумя субъектами.
– Та-ак, – сказал он.
Губы у Джейн приоткрылись, но она промолчала. Уильям, сложив руки на груди, смотрел на нее.
– Та-ак, – повторил он, и слово это напоминало каплю серной кислоты. – Я вижу, ты здесь.
– К-к-как… – начала она.
– Прошу прощения?
– К-к-к-как…
– Яснее, пожалуйста.
– К-как ты сюда попал? К-к-кто это такие?
Уильям указал на них рукой:
– Прошу. Мистер Реджинальд Браун и мистер Сирил Деленси, сыщики. Моя жена.
Гости приподняли котелки, слегка склонив голову.
– Рад познакомиться, – сказал один.
– Очень приятно, – сказал другой.
– Когда я узнал об этих… делах, я обратился в агентство. Мне дали лучших.
Мистер Браун слегка покраснел. Мистер Деленси сказал: «Ну что вы…»
– Я знал, что ты придешь в четыре, – сказал Уильям. – Слышал по телефону.
– О, Уильям!
– Где этот гад?
– Ну-ну! – сказал мистер Деленси.
– Спокойней, спокойней, – сказал мистер Браун.
– Где твой сообщник? Я разорву его на куски и затолкаю их ему в глотку.
– Неплохо, – сказал мистер Браун.
– Весьма, – уточнил Деленси.
Джейн вскрикнула.
– Уильям, – проговорила она, – я все объясню.
– Все? – удивился Деленси.
– Все? – поддержал Браун.
– Все, – ответила Джейн.
– То есть все? – спросил Уильям.
– Да, – сказала Джейн, а Уильям громко засмеялся.
– Не верю, – сказал он.
– Объясню, объясню.
– Ну, попробуй.
– Я пришла, чтобы спасти Энестейзию.
– Энестейзию?
– Энестейзию.
– Мою сестру?
– Твою сестру.
– Его сестру Энестейзию, – тихо сообщил мистер Браун мистеру Деленси.
– От чего?
– От Родни Спелвина. Неужели ты не понимаешь?
– Конечно, нет.
– И мне не совсем ясно… – вставил мистер Деленси. – А вам, Реджи?
– Чепуха какая-то, Сирил, – сказал его соратник, снимая котелок и читая фамилию шляпника.
– Она в него влюблена!
– В Спелвина?
– Да. И придет в четыре.
– У-гум, – сказал Браун, записывая что-то в блокнот.
– М-да… – согласился Деленси.
– Он же уславливался с тобой, – сказал Уильям.
– Он меня принял за нее. А я пришла ее спасти.
Уильям молчал и думал несколько минут.
– Ну хорошо, – сказал он наконец, – все это очень убедительно, но есть одна странность. Где моя сестра?
– Сейчас придет, – сказала Джейн. – Т-с-с-с!
– Т-с-с! – прошипели сыщики.
Все прислушались. Хлопнула входная дверь, на лестнице раздались шаги.
– Прячьтесь! – сказала Джейн.
– Зачем? – спросил Уильям.
– Чтобы подслушать, а потом выскочить.
– Резонно, – одобрил Деленси.
– Весьма, – поддержал Браун.
Детективы спрятались в алькове, Уильям – у окна, за гардиной, Джейн нырнула под диван. Через мгновение открылась дверь.
Скрючившись, Джейн ничего не видела, зато слышала, и с каждым слогом ужас ее возрастал.
– Пойдем наверх, – сказал Родни.
Джейн задрожала. Гардины заколыхались. Из алькова донесся звук, означавший, что детективы что-то записывают. После некоторой паузы Энестейзия вскрикнула:
– Нет, нет! Умоляю вас!
– А что? – спросил Родни.
– Так нельзя.
– Почему?
– Потому. Нельзя. Ой, Господи, не так крепко!
Из-за гардины выскочил Уильям. Джейн высунула голову. Сыщики покинули альков, держа карандаши. А посреди комнаты стоял Родни, сжимая женский зонтик.
– Никак не пойму, – говорил он, – а как же его держать?
Тут он заметил посетителей.
– А, Бейтс! – рассеянно сказал он и повернулся к Энестейзии. – Я думал, чем крепче, тем лучше.
– Неужели не ясно? – сокрушалась гостья. – Если вы вцепитесь в нее, как в соломинку, удар будет очень сильный. Мяч попадет в заросли или улетит с поля. Зачем вам сила, глупый вы человек, если он летит не туда?
