Володя к этому времени закончил модель подземной термоэлектростанции. При первых же пробах возникший в батареях электрический ток зажег маленькие лампочки.
В день, намеченный для официального демонстрирования модели, на экране телевизора присутствовали Цейтлин, родители Володи и пионеры школьного отряда, Володины приятели – Коля и Митя.
Когда на батареях загорелась гирлянда крохотных электрических лампочек и маленький мотор завертел шкивы, шпиндель и патрон небольшого токарного станка, громкое «ура» в снаряде слилось с криками "браво, Володя", которые неслись с экрана телевизора.
Потом был устроен торжественный обед, на котором произносились тосты в честь Володи. Брусков настойчиво указывал на блестящую будущность Володи как электротехника, а Мареев дипломатично предлагал ему бороться за овладение богатствами и силами земли. Володя краснел, смеялся и в конце концов заявил, что он хочет всю жизнь проникать в глубины земли и строить там электрические станции, а потом добраться и до центра земли.
– И это будет по-настоящему, а не вроде сказки, как у Жюля Верна! – кричал он. – Жюль Верн писал для тех, которые далее не знают, что такое геотермический градиент!
– А ты уже знаешь? – смеялся Брусков.
– Знаю! – категорически заявил Володя. – Не могут люди бесконечно спускаться в глубь земли, не имея ни скафандров, ни снаряда! Что, неправда? – продолжал он победоносно. – Да они на третьем же километре задохнулись бы от газовых… этих… ну, как их… да, от газовых эманаций, а на четвертом километре сварились бы в юных водах…
– Ювенильных, Володька! Ювенильных! – хохотала Малевская.
– Так это же все равно! – отмахнулся в азарте Володя. – А на пятом километре они совсем сгорели бы в страшной жаре… Правда, Никита Евсеевич?
– Похоже на правду, – улыбнулся Мареев.
– А вот жюльверновские герои, – поддразнивал Брусков, – не только не задохнулись, не сварились и не изжарились, но совершенно целехонькие, правда, довольно потные, поднялись на плоту в кипящей воде через кратер вулкана Стромболи во время извержения…
– Ну, это уж совсем нелепо! – заявил Володя. – Как это может быть? Ведь во время вулканических извержений не вода выходит из кратера, а страшно горячий пар, лава же имеет температуру в тысячу двести, даже тысячу пятьсот градусов. Тут не только человек, но и гранит расплавится! Ведь так, Никита Евсеевич?
– Это все правильно, Володя, но зачем ты так взъелся на старика? Я его раньше любил и теперь люблю. И многие крупные ученые любят вспоминать Жюля Верна… А ты его разве не любишь читать?
– Нет… отчего же… очень люблю… Но только, когда говоришь о научных вещах, то надо говорить если не одну настоящую научную правду, то чтобы хоть было похоже на правду… Он же ведь знал о геотермическом градиенте, а писал так, как будто его и не существовало… И все ребята читают его книги и могут поверить, что в самом деле нет подземного жара.
– Ох, уж этот геотермический градиент! – вздохнул Мареев. – Как за время твоей вахты? Продолжает понижаться? – обратился он к Малевской.
– Да, температура растет все быстрее и быстрее.
Мареев озабоченно покачал головой, и это настроение сразу передалось всем сидящим за столом.
– Чем это объяснить? – говорил Мареев. – Сколько еще будет длиться прогрессирующее нарастание температуры?
– Не проходит ли где-нибудь недалеко от нашего пути трещина с поднимающимися по ней из глубины раскаленными газами? – спросила Малевская, принимаясь вместе с Володей убирать со стола.
– Но ведь боковые киноаппараты ничего не показывают, – заметил Брусков.
– Это неважно, – возразила Малевская. – Такие газы могут за сотни тысяч, а может быть, миллионы лет прогреть толщу породы гораздо больше, чем на сто метров.
– Но температура непрерывно и все большими скачками повышается, – сказал Мареев. – Следовательно, по мере спуска мы должны приближаться к трещине, если она тянется где-то под нами, перпендикулярно к линии нашего спуска.
– Может быть, и так, – согласилась Малевская.
– Никита Евсеевич! – раздался голос Володи из-под лестницы, ведущей в верхнюю камеру; там находился электроаппарат для мытья посуды, и Володя пропускал сейчас через него грязные тарелки. – Никита Евсеевич, а может быть, мы приближаемся к магме?
Мареев резко откинулся на спинку стула и, нахмурив брови, острыми глазами посмотрел на Володю, беззаботно возвращавшегося к столу. По лицам Малевской и Брускова пробежала тень, как будто Володя своим вопросом затронул тему, которой тщательно избегали взрослые члены экспедиции.
Мареев хотел было ответить…
Внезапный крик вырвался одновременно из всех уст: разом погасли лампы, замолкли моторы и остановился буровой аппарат.
Густая тьма слилась с немой тишиной и наполнила каюту.
Снаряд застыл на месте – слепой, безмолвный, безжизненный.
Глава 14
Снаряд без энергии
После минутного молчания из темноты послышался полный недоумения голос Малевской:
– Что это значит?
В непривычной, странной, как будто мертвой тишине голос прозвучал слишком громко, как в пустой бочке, и тревожно отозвался в сердцах.
– Сейчас узнаем, – спокойно ответил Мареев. – Михаил, переключи осветительную сеть на аккумуляторы и проверь резервный фидер.
Брусков ощупью направился к своему гамаку и протянул руку к полочке, прикрепленной над ним. Но в то же мгновенье он стиснул зубы и отдернул руку: она слишком дрожала.
– Что ты замешкался, Михаил? – нетерпеливо спросил Мареев.
– Куда-то фонарик запропастился… Нашел!.. Все в порядке… Володька, пойдем со мной, ювенильный мальчик!
Яркий клинок света полоснул сверху вниз, справа налево и рассек тьму.
Тем временем Мареев и Малевская отыскали свои фонарики и, освещая ими дорогу, спустились в буровую камеру, чтобы осмотреть моторы.
Через несколько минут вспыхнули все лампы, и помещения снаряда вновь приняли свой прежний вид. Но чего-то не хватало: прекратился шум моторов, тихий скрежет бурового аппарата и шорох породы за стеной. Казалось, из снаряда ушла жизнь.
Мареев подошел к микрофону:
– Михаил! Оставь только по одной лампе в каждом помещении снаряда… Надо экономить энергию аккумуляторов.
Потом обратился к Малевской:
– Продолжай, Нина, осмотр моторов, а я поговорю с поверхностью. Возможно, что авария произошла у них…
Он поднялся в шаровую каюту.
Но прежде чем Мареев вошел в нее, послышалось:
– Алло! Снаряд! Алло! Говорит дежурный инженер Денисов… Никита Евсеевич, включите экран!
– Включаю, – ответил Мареев, подходя к телевизору.
