Книга Тайна двух океанов. Победители недр, страница 199. Автор книги Григорий Адамов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тайна двух океанов. Победители недр»

Cтраница 199

– Не то, что другие… которые не понимают? – улыбнулась Малевская и тут же, с загоревшимися глазами заметила: – Можно будет отправить заодно Никите Евсеевичу немного кислороду. Правда, Володька? Торпеда ведь пойдет туда наполовину пустая! Он тогда сможет легко дождаться прихода торпеды за ним или бурильщиков.

– Ну да! Ну, конечно! – с восторгом согласился Володя, но Малевская, неожиданно рассердившись, оборвала его:

– Ну, довольно… Я и сама начинаю глупости говорить! Все равно Цейтлин тебе не разрешит и будет, конечно, прав… Наверное, бурильщики работают теперь вовсю.

Цейтлин действительно страшно рассердился, когда Володя, запинаясь, стал ему рассказывать о своем проекте. Он на него даже накричал. При этом он так тяжело дышал, сопел, отдувался, что казалось – у репродуктора работает паровая машина. Малевская, огорченная не меньше, чем Володя, машинально поддакивала и грустно злорадствовала:

– Ну, конечно! Я же говорила…

Под конец, накричавшись, Цейтлин сказал Володе:

– Ты и думать, Володька, не смей об этом… Вот… – Он опять засопел, помолчал, очевидно, вытирая пот на лице и шее, и добавил: – Да… Ты об этом молчи… И никому не говори… Ишь ты, какой храбрый! Вот тут отец тебя встретит. Он тебе всыплет. Да… Ты лучше скажи: когда вы будете здесь, на поверхности?

Чуть не плача от досады и обиды, Володя ответил:

– Мы теперь идем по двенадцать метров… Я хотел… Я хотел поскорее, чтобы скорее вернуться…

– М-да, понимаю… Головенка у тебя не глупая… Выходит, что торпеда будет здесь без малого через трое суток. Да обратно столько же.

– Обратно скорее, Илья Борисович, – с безнадежностью в голосе заметил Володя. – Потому что торпеда пойдет вниз и… и дорога будет мягкая…

– Верно. Что верно, то верно… Положим, двое суток. Значит, пять – пять с половиной суток… Постой, постой…

Из репродуктора послышались странное хрипение, кашель, всхлипывания: нельзя было понять, задыхается Цейтлин в припадке удушья или смеется. Среди этой каши диких звуков до Володи донеслось:

– Володичка… можно скорей… Честное слово… Ведь можно направить торпеду в шахту! Вот здорово! Шахта-то ведь прошла уже на двести семьдесят метров в глубину! Это сбережет торпеде в два конца сорок пять часов!

– Пра-а-вильно! – неистовым голосом закричал было Володя, вне себя от восхищения, но его перебил голос Цейтлина:

– Да не ори ты, сумасшедший! Ты, пожалуйста, не думай… Я бегу… Я еще подумаю… Я сейчас созову комиссию… Володичка… Володичка… Ты умница, честное слово… Целую твою головку, пионерчик мой дорогой… Я бегу… Через час будем опять говорить, тогда дам ответ… Я, кажется, сам начинаю с ума сходить. Ниночка, до свидания…

* * *

Казалось, сама торпеда сделалась живой, одухотворенной, полной нетерпеливого стремления вперед и вверх!.. Она жадно грызла, перемалывала и глотала породу, ее колонны дрожали от напряжения, выпирая торпеду кверху, туда, где ее ждали, считая часы и минуты. Лампочки пеленгатора вновь затеяли свою молчаливую разноцветную игру, направляя торпеду на новую, короткую дорогу – в шахту, прямо в шахту!

Нетерпение, радость, уверенность в победе, переполнявшие теперь камеру торпеды, перекинулись вскоре в шаровую каюту снаряда, в шахту, на поверхность и разлились по необъятной стране. Все расцвело и помолодело, новые силы влились туда, где, казалось, они были уже до отказа напряжены отчаянием.

В шахте шла непрерывная, радостная работа. В одну ночь были убраны оттуда все роющие, долбящие, сверлящие машины. На ее выровненном дне с лихорадочной быстротой вырастала площадка для приема и отправления торпеды. Подвозили баллоны с кислородом, устанавливали приспособления для новой зарядки аккумуляторов, монтировали краны для подъема и поворота торпеды.

Гирлянды зеленых ветвей, ярких цветов, разноцветных лампочек обвивали сверху донизу круглые железобетонные стены шахты. Цейтлин не выходил из нее, горя от нетерпения, забывая об отдыхе, пище и питье.

Торпеда бешено рвалась наверх. Как в масло, врезались ее коронки и ножи в рыхлый песчаный пласт, давно сменивший известняк. Несколько десятков метров лежали над ней последней податливой преградой.

Со всех сторон Советского Союза по железным дорогам, на самолетах, автомобилях, электромобилях прибывали в Красноград жаждущие видеть героев подземного мира, присутствовать при их возвращении на поверхность после стольких испытаний.

Фабрики, заводы, дворцы культуры, научные и профсоюзные организации отправляли многочисленные делегации и экскурсии со своими знаменами, оркестрами, хорами. Все помещения агрогородка – его единственная гостиница, его клубы, школы, театр – переполнены до отказа. В обширных садах и скверах, на лугу у небольшой речки раскинуты палатки, строятся шалаши, живописные группы располагаются на траве, под деревьями. На несколько километров в окружности все запружено народом. Ночью вокруг города пылают огромные костры, в воздухе стоит мощное гудение неисчислимых толп, звенят восторженные речи, вспыхивают песни и пляски, гремят оркестры.

Всюду слышны имена Мареева, Малевской, Брускова, никто не может без восхищения вспомнить о Володе – всеобщем любимце. Пионеры с чувством особого достоинства ежеминутно поправляют свои красные галстуки. То тут, то там они собираются группами, и тогда несутся в праздничную, пылающую огнями ночь звенящие, ликующие песни счастливого детства и смелых дерзновений.

Ночь незаметно таяла и переходила в утро.

С первыми лучами восходящего солнца многочисленные громкоговорители сообщили, что торпеда приближается к шахте.

Бесконечные спирали разноцветных огоньков, перемежаясь с изумрудными полосами зелени и красными приветственными плакатами и транспарантами, уходили далеко в глубину земли по круглым стенам шахты. Там, на ее дне, все было залито ярким светом мощных электрических ламп. Сверху казалось, что шахта раскрыла раскаленные добела недра земли и потоки расплавленной лавы готовы подняться и хлынуть на поверхность.

Массивная стальная площадка с металлическим барьером под ней возвышалась на шести стальных колоннах. Многочисленные кабинки непрерывного лифта спускались по одной стороне шахты и подымались по другой, проходя у края площадки.

На дне шахты находились члены штаба, отец и мать Володи, сестра Малевской, прилетевшая из Ташкента, несколько рабочих и инженеров, готовившихся к приему торпеды.

С площадки, на которой стоял небольшой, но мощный подъемный кран, свисали стальные тросы, крючья, челюсти огромного грейфера.

Рядом с краном поместился ящик с походной радиостанцией, пеленгатором, микрофоном и репродуктором. Цейтлин, в широкой русской рубашке, с открытой головой, и радист Василий Егорович стояли возле ящика у микрофона.

Цейтлин был озабочен. Только что он получил сообщение, что у бурильщиков случилось несчастье: на глубине четырехсот двадцати метров буровой инструмент сломался; теперь придется его вылавливать, вытаскивать на поверхность и заменять. Хорошо, если все это удастся сделать быстро. А если затянется – придется начать бурение в новом месте. Тогда вся надежда – на торпеду, на Володю.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация